Библер что есть философия вопросы философии 1995 1
Библер что есть философия вопросы философии 1995 1
I. Опыт определения
Философ остается философом до тех пор, пока он чувствует насущность вновь и вновь возвращаться к этому исходному — с годами все более трудному и мучительному — вопрошанию (приходится поднимать все больший груз уже выношенных и, казалось бы, необратимых ответов).
Но все же попытаюсь еще раз.
О чем здесь будет речь? О моем понимании, что есть философия “вообще” (философия всех философов, даже — всех людей, в той мере, в какой они действительно философствуют…), или — о моем собственном философском “всеобщем”, о философии в авторском осуществлении (и — в философской интуиции XX века)? Вне этого “или…”, вне этой антитезы и невозможного тождества не может быть ответственной речи о том, “что есть (есть — сейчас — всегда!) философия…”.
Но в любом случае я не покушаюсь на “энциклопедическое”, “справочное” определение (дефиницию), но только формулирую свое собственное — в двух намеченных смыслах — понимание дела философии. Хотя предполагаю, что в XX веке каждое ответственное понимание философствования будет — в чем‑то общаться с предложенным ниже определением[1].
И сразу уточню: я предполагаю, что в канун века XXI философы общаются в контексте понимания и обоснования философии культуры. Чуть детальнее я скажу об этом в последних тезисах.
Здесь же скрыта и другая трудность и насущность: надо будет говорить одновременно (но — напряженно различно) о профессиональной философии — специальном деле немногих и — говорить о философии как некоторой всеобщей модальности мышления, необходимой и насущной для каждого нормально мыслящего (просто — мыслящего!) человека. Философу всегда необходимо сопрягать — в любом своем размышляющем слове и в каждом произведении — предельную философскую эзотеричность (разговор для посвященных, для философов книги) и исходную философскую вопросительность, разговор и мысль, укорененные в самом элементарном, само собой разумеющемся акте раздумия о своей (!) мысли.
Отвечая на вопрос; “Что есть философия?”, необходимо все время отваживаться на парадокс — отстраненно мыслить о том, как Я (именно Я) мыслю — во всей целостности моего — всеобщего (логика!) — мышления. Но кто тогда — этот (второй?) Я, мыслящий о моем мышлении? Сомневающийся в моей мысли?
И еще. Мои сомнения в сути и в возможности философского мышления будут формулироваться в форме догматического утверждения (“философия есть …”). Но и здесь будут две “хитрости разума”. Во — первых, модальность фундаментального сомнения (вероятности) входит в самое определение философии и тем самым будет изнутри содержательно пережигать мою утвердительность. Во — вторых, в отсылках и сносках я буду выходить на реальный историко — философский материал, в размышлении над которым и родилось мое утверждение.
Этот материал (пусть в отсылках) также будет топливом для самостоятельных сомнений читателя. Конечно, исходным останется мое понимание этого материала, этих философских произведений (этих изначальных сомнений).
1. Сразу — одно жесткое утверждение.
Философия есть культура размышления о возможности помыслить[2] начало бытия (в его абсолютной всеобщности). Размышление о возможности (начала?!) бытия.
Поверну это утверждение еще раз: философ стремится помыслить начало бытия всего, начало самого феномена (ноумена) бытия. Начало своего Я, начало осмысления мира. Еще углубимся в сомнительную непреложность этого первого утверждения: здесь начинается перевертень. Философия — это культура мышления о бытии — до бытия. Но, тогда — о чем это мышление? Ведь мысль всегда о чем‑то, о несовпадении мысли и ее предмета?! Это означает, что философия должна определиться как размышление о возможности и о начале безначального и беспредметного мышления. О возможности мыслить изначально… то есть — мыслить до мысли. Теперь вновь затрудним наше исходное утверждение (сомнение). До сих пор, говоря: “возможность” бытия, начало бытия (и мысли), я не вдумывался в эту модальность. Вдумаемся.
Получается, что философская мысль всегда происходит где‑то в “промежутке” изначальной мысли и изначального бытия, в том предположительном (“внутри разума”) ничто, в котором еще нет мысли (она только возможна, т. е. предполагается бытием), в котором еще нет бытия (оно только возможно, только предполагается мыслью). Философия есть культура всеобщего взаимопредполагания мысли и бытия в их всеобщем, абсолютном начале. В их изначальной возможности. (Nota Bene! — Надо обратить внимание на всеобщность бытия и всеобщность мысли с точки зренияих — впитывающего все подробности и повороты — определения… Это — все бытие; вся мысль.)
Скажу еще резче: предполагаю, что определение философии Платоном, Аристотелем, Проклом, Августином, Николаем Кузанским, Декартом, Спинозой, Кантом, Гегелем, Хайдеггером…также будет логически общаться с нашим пониманием, пусть и будет изложено на ином языке.
Именно — помыслить бытие (не познать, но из — мыслить — см. кантовскую “Критику чистого разума”). В своем особенном философском повороте — в повороте на начало бытия в античном или в средневековом, или в нововременном его предположении — именно эту проблему формулирует Платон в вопросительности и взаимодополнительности бытия многого и единого; Аристотель — в идеях формы и формы форм, как бытии до бытия “вторых сущностей”; Прокл — в идее первоначала; Аквинат — в своей “Сумме”; Николай Кузанский — в “Ученом незнании”; Декарт — в “Рассуждении о методе”; Кант — в “Критике…”; Гегель — в “Логике …”, пусть читатель продолжит сам, но пусть учтет, что разное понимание самого смысла бытия иначе ставит и вопрос об его начале и о начале мысли “об” этом до — начальном бытии…
99 Пожалуйста дождитесь своей очереди, идёт подготовка вашей ссылки для скачивания.
Скачивание начинается. Если скачивание не началось автоматически, пожалуйста нажмите на эту ссылку.
Описание книги «Что есть философия?!»
Описание и краткое содержание «Что есть философия?!» читать бесплатно онлайн.
Мое размышление о смысле философии будет осуществлено в двух очерках: в авторском опыте определения (Очерк первый) и — в критике тех форм философствования, что сознательно отрекаются от парадоксальных философских начал (Очерк второй).
В. С. Библер Что есть философия?!
I. Опыт определения
Философ остается философом до тех пор, пока он чувствует насущность вновь и вновь возвращаться к этому исходному — с годами все более трудному и мучительному — вопрошанию (приходится поднимать все больший груз уже выношенных и, казалось бы, необратимых ответов).
Но все же попытаюсь еще раз.
О чем здесь будет речь? О моем понимании, что есть философия “вообще” (философия всех философов, даже — всех людей, в той мере, в какой они действительно философствуют…), или — о моем собственном философском “всеобщем”, о философии в авторском осуществлении (и — в философской интуиции XX века)? Вне этого “или…”, вне этой антитезы и невозможного тождества не может быть ответственной речи о том, “что есть (есть — сейчас — всегда!) философия…”.
Но в любом случае я не покушаюсь на “энциклопедическое”, “справочное” определение (дефиницию), но только формулирую свое собственное — в двух намеченных смыслах — понимание дела философии. Хотя предполагаю, что в XX веке каждое ответственное понимание философствования будет — в чем‑то общаться с предложенным ниже определением[1].
И сразу уточню: я предполагаю, что в канун века XXI философы общаются в контексте понимания и обоснования философии культуры. Чуть детальнее я скажу об этом в последних тезисах.
Здесь же скрыта и другая трудность и насущность: надо будет говорить одновременно (но — напряженно различно) о профессиональной философии — специальном деле немногих и — говорить о философии как некоторой всеобщей модальности мышления, необходимой и насущной для каждого нормально мыслящего (просто — мыслящего!) человека. Философу всегда необходимо сопрягать — в любом своем размышляющем слове и в каждом произведении — предельную философскую эзотеричность (разговор для посвященных, для философов книги) и исходную философскую вопросительность, разговор и мысль, укорененные в самом элементарном, само собой разумеющемся акте раздумия о своей (!) мысли.
Отвечая на вопрос; “Что есть философия?”, необходимо все время отваживаться на парадокс — отстраненно мыслить о том, как Я (именно Я) мыслю — во всей целостности моего — всеобщего (логика!) — мышления. Но кто тогда — этот (второй?) Я, мыслящий о моем мышлении? Сомневающийся в моей мысли?
И еще. Мои сомнения в сути и в возможности философского мышления будут формулироваться в форме догматического утверждения (“философия есть …”). Но и здесь будут две “хитрости разума”. Во — первых, модальность фундаментального сомнения (вероятности) входит в самое определение философии и тем самым будет изнутри содержательно пережигать мою утвердительность. Во — вторых, в отсылках и сносках я буду выходить на реальный историко — философский материал, в размышлении над которым и родилось мое утверждение.
Этот материал (пусть в отсылках) также будет топливом для самостоятельных сомнений читателя. Конечно, исходным останется мое понимание этого материала, этих философских произведений (этих изначальных сомнений).
1. Сразу — одно жесткое утверждение.
Философия есть культура размышления о возможности помыслить[2] начало бытия (в его абсолютной всеобщности). Размышление о возможности (начала?!) бытия.
Поверну это утверждение еще раз: философ стремится помыслить начало бытия всего, начало самого феномена (ноумена) бытия. Начало своего Я, начало осмысления мира. Еще углубимся в сомнительную непреложность этого первого утверждения: здесь начинается перевертень. Философия — это культура мышления о бытии — до бытия. Но, тогда — о чем это мышление? Ведь мысль всегда о чем‑то, о несовпадении мысли и ее предмета?! Это означает, что философия должна определиться как размышление о возможности и о начале безначального и беспредметного мышления. О возможности мыслить изначально… то есть — мыслить до мысли. Теперь вновь затрудним наше исходное утверждение (сомнение). До сих пор, говоря: “возможность” бытия, начало бытия (и мысли), я не вдумывался в эту модальность. Вдумаемся.
Получается, что философская мысль всегда происходит где‑то в “промежутке” изначальной мысли и изначального бытия, в том предположительном (“внутри разума”) ничто, в котором еще нет мысли (она только возможна, т. е. предполагается бытием), в котором еще нет бытия (оно только возможно, только предполагается мыслью). Философия есть культура всеобщего взаимопредполагания мысли и бытия в их всеобщем, абсолютном начале. В их изначальной возможности. (Nota Bene! — Надо обратить внимание на всеобщность бытия и всеобщность мысли с точки зренияих — впитывающего все подробности и повороты — определения… Это — все бытие; вся мысль.)
Но обращусь к человеку, способному мыслить философски. Это — способность и насущность стать — в средоточии разума — полностью ответственным за свое бытие, за свою мысль — перед всеми людьми, перед самим собой… Это — сдвиг в перипетию предельной ответственности и предельной свободы. Без какой‑либо возможности ссылаться на “среду”, “воспитание”; на бытие до меня, на мысль, осуществленную человечеством до моей (всеобщей!) мысли. И — вместе с тем, поскольку весь этот путь исторического “эпохе” мне надо самому пройти: вспять, “до начала вещей” и — вновь — до своего собственного бытия, постольку философская мысль — мысль действительно предельной всеобщности, историчности и ответственности, но — сосредоточенных в (этом) моем мыслительном акте. Сегодня, сейчас происходящем.
Будем теперь конкретизировать эти исходные определения. Прежде всего, где же коренится сама возможность такого — изначального — философского мышления?
2. Исток философии в соотнесении; сознание — мысль. В сознании (в момент сознания) осознается со — бытие моего Я и мира; единого и многого; и — после всех превращений — мысли и бытия. Это со — бытие в сознании есть их взаимная укорененность и одновременно их (Я и мира, единого и многого)[3] несовпадение, разнобытийность. Сознание — исходный момент их распадка, лакуны, взаимосознания. В сознании мысль и бытие… начинают быть для меня. Но сознание — в любых его определениях — во — первых, мгновенно, во — вторых, в сознании событийствующие Я и мир, единое и многое и т. д. — абсолютно действительны, предположены извечными, безначальными. В сознании мысль впервые может очнуться и не может не очнуться, но в сознании (замкнутая в момент сознания) мысль еще не живет. Но — и это существенно для мысли — постоянно рождается. Сознание до ужаса серьезно, не иронично. Для сознания нет возможности. Только мысль — в собственном смысле слова, есть “осознание” (уже не осознание, но нечто иное… может быть — осмысление?) возможности бытия, возможности со — бытия, иными словами — их укоренение в той странной сфере (или — внебытийном мгновении), где их еще нет, где их взаимопредполагание только возможно. Философия раскрывает особый смысл возможности, как — в настоящем актуальной — возможности… настоящего (я это определяю как “возможностность”, но об этом — ниже). Мышление перенормирует сознание — в мысль — в идее “бытия — возможности” (Николай Кузанский). Мышление всегда несет в себе глубочайшую иронию “как если бы… бытия”.
В отличие от сознания и — в момент сознания — мышление (в пределе “мышление” и “философское мышление” — синонимы) замедленно тормозится, бесконечно задерживается в этом зазоре со — бытия, работает в нем, развертывает средоточие до — бытийного промежутка в детальное логическое движение (в бесконечное логическое развитие, замкнутое “на себя”, на точку начала). Начало (до… бытия, до… мысли и — в “самом начале” бытия, в самом начале мысли …) — это вечный и конкретный (Sic!) домен философии: того “есть …”, что есть бытие только в статусе философского внутри — логического предположения. Для понимания сути философии значимо это продолжительное сосредоточение, торможение, замедленное спиральное движение (развитие понятий) в точке сознания, в атомарном, монадном мгновении начала. Начала бытия. Начала мысли. Начала их взаимоначинания. Мгновение начала бытия раздвигается в философской мысли в длительное бытие начала. Философское “есть…” — это предположение взаимодополнительности (взаимопредположения и взаимоотрицания …) феноменологически данного “есть” бытия и феноменологически наличного “есть” мысли. Так, если войти в историю философии, такое философское понимание бытия осуществляется в высказываниях типа; “единое есть (существует как …) многое”, — “есть небытие единого”; “многое есть единое”, — “есть небытие многого” (формула античности). Или в высказываниях типа — “все есть ничто (происходит ничем…)”, “ничто есть все”, с оборотом — “все есть небытие ничто”, “ничто есть небытие всего” (средние века). Или, начиная с XVII века: “бытие есть мысль”, “мысль есть бытие” — с неизбежным перевертнем: “бытие есть не мысль”, “мысль есть не бытие”. Здесь логически включается нововременное уточнение — «в сущности»… “бытие в сущности есть мысль” (Гегель) или “мысль — в сущности не есть бытие” (Кант). Или в XX веке… (Но здесь ограничусь многоточием.) Может быть, это — наибольшая странность философии: ее глубинная онтология — это онтология самой элементарной логической связки, — затаенного внутри — логического “…есть…”.
Библер что есть философия вопросы философии 1995 1
В. С. Библер Что есть философия?!
I. Опыт определения
Философ остается философом до тех пор, пока он чувствует насущность вновь и вновь возвращаться к этому исходному — с годами все более трудному и мучительному — вопрошанию (приходится поднимать все больший груз уже выношенных и, казалось бы, необратимых ответов).
Но все же попытаюсь еще раз.
О чем здесь будет речь? О моем понимании, что есть философия “вообще” (философия всех философов, даже — всех людей, в той мере, в какой они действительно философствуют…), или — о моем собственном философском “всеобщем”, о философии в авторском осуществлении (и — в философской интуиции XX века)? Вне этого “или…”, вне этой антитезы и невозможного тождества не может быть ответственной речи о том, “что есть (есть — сейчас — всегда!) философия…”.
Но в любом случае я не покушаюсь на “энциклопедическое”, “справочное” определение (дефиницию), но только формулирую свое собственное — в двух намеченных смыслах — понимание дела философии. Хотя предполагаю, что в XX веке каждое ответственное понимание философствования будет — в чем‑то общаться с предложенным ниже определением[1].
И сразу уточню: я предполагаю, что в канун века XXI философы общаются в контексте понимания и обоснования философии культуры. Чуть детальнее я скажу об этом в последних тезисах.
Здесь же скрыта и другая трудность и насущность: надо будет говорить одновременно (но — напряженно различно) о профессиональной философии — специальном деле немногих и — говорить о философии как некоторой всеобщей модальности мышления, необходимой и насущной для каждого нормально мыслящего (просто — мыслящего!) человека. Философу всегда необходимо сопрягать — в любом своем размышляющем слове и в каждом произведении — предельную философскую эзотеричность (разговор для посвященных, для философов книги) и исходную философскую вопросительность, разговор и мысль, укорененные в самом элементарном, само собой разумеющемся акте раздумия о своей (!) мысли.
Отвечая на вопрос; “Что есть философия?”, необходимо все время отваживаться на парадокс — отстраненно мыслить о том, как Я (именно Я) мыслю — во всей целостности моего — всеобщего (логика!) — мышления. Но кто тогда — этот (второй?) Я, мыслящий о моем мышлении? Сомневающийся в моей мысли?
И еще. Мои сомнения в сути и в возможности философского мышления будут формулироваться в форме догматического утверждения (“философия есть …”). Но и здесь будут две “хитрости разума”. Во — первых, модальность фундаментального сомнения (вероятности) входит в самое определение философии и тем самым будет изнутри содержательно пережигать мою утвердительность. Во — вторых, в отсылках и сносках я буду выходить на реальный историко — философский материал, в размышлении над которым и родилось мое утверждение.
Этот материал (пусть в отсылках) также будет топливом для самостоятельных сомнений читателя. Конечно, исходным останется мое понимание этого материала, этих философских произведений (этих изначальных сомнений).
1. Сразу — одно жесткое утверждение.
Философия есть культура размышления о возможности помыслить[2] начало бытия (в его абсолютной всеобщности). Размышление о возможности (начала?!) бытия.
Поверну это утверждение еще раз: философ стремится помыслить начало бытия всего, начало самого феномена (ноумена) бытия. Начало своего Я, начало осмысления мира. Еще углубимся в сомнительную непреложность этого первого утверждения: здесь начинается перевертень. Философия — это культура мышления о бытии — до бытия. Но, тогда — о чем это мышление? Ведь мысль всегда о чем‑то, о несовпадении мысли и ее предмета?! Это означает, что философия должна определиться как размышление о возможности и о начале безначального и беспредметного мышления. О возможности мыслить изначально… то есть — мыслить до мысли. Теперь вновь затрудним наше исходное утверждение (сомнение). До сих пор, говоря: “возможность” бытия, начало бытия (и мысли), я не вдумывался в эту модальность. Вдумаемся.
Получается, что философская мысль всегда происходит где‑то в “промежутке” изначальной мысли и изначального бытия, в том предположительном (“внутри разума”) ничто, в котором еще нет мысли (она только возможна, т. е. предполагается бытием), в котором еще нет бытия (оно только возможно, только предполагается мыслью). Философия есть культура всеобщего взаимопредполагания мысли и бытия в их всеобщем, абсолютном начале. В их изначальной возможности. (Nota Bene! — Надо обратить внимание на всеобщность бытия и всеобщность мысли с точки зренияих — впитывающего все подробности и повороты — определения… Это — все бытие; вся мысль.)
Но обращусь к человеку, способному мыслить философски. Это — способность и насущность стать — в средоточии разума — полностью ответственным за свое бытие, за свою мысль — перед всеми людьми, перед самим собой… Это — сдвиг в перипетию предельной ответственности и предельной свободы. Без какой‑либо возможности ссылаться на “среду”, “воспитание”; на бытие до меня, на мысль, осуществленную человечеством до моей (всеобщей!) мысли. И — вместе с тем, поскольку весь этот путь исторического “эпохе” мне надо самому пройти: вспять, “до начала вещей” и — вновь — до своего собственного бытия, постольку философская мысль — мысль действительно предельной всеобщности, историчности и ответственности, но — сосредоточенных в (этом) моем мыслительном акте. Сегодня, сейчас происходящем.
Будем теперь конкретизировать эти исходные определения. Прежде всего, где же коренится сама возможность такого — изначального — философского мышления?
2. Исток философии в соотнесении; сознание — мысль. В сознании (в момент сознания) осознается со — бытие моего Я и мира; единого и многого; и — после всех превращений — мысли и бытия. Это со — бытие в сознании есть их взаимная укорененность и одновременно их (Я и мира, единого и многого)[3] несовпадение, разнобытийность. Сознание — исходный момент их распадка, лакуны, взаимосознания. В сознании мысль и бытие… начинают быть для меня. Но сознание — в любых его определениях — во — первых, мгновенно, во — вторых, в сознании событийствующие Я и мир, единое и многое и т. д. — абсолютно действительны, предположены извечными, безначальными. В сознании мысль впервые может очнуться и не может не очнуться, но в сознании (замкнутая в момент сознания) мысль еще не живет. Но — и это существенно для мысли — постоянно рождается. Сознание до ужаса серьезно, не иронично. Для сознания нет возможности. Только мысль — в собственном смысле слова, есть “осознание” (уже не осознание, но нечто иное… может быть — осмысление?) возможности бытия, возможности со — бытия, иными словами — их укоренение в той странной сфере (или — внебытийном мгновении), где их еще нет, где их взаимопредполагание только возможно. Философия раскрывает особый смысл возможности, как — в настоящем актуальной — возможности… настоящего (я это определяю как “возможностность”, но об этом — ниже). Мышление перенормирует сознание — в мысль — в идее “бытия — возможности” (Николай Кузанский). Мышление всегда несет в себе глубочайшую иронию “как если бы… бытия”.
В отличие от сознания и — в момент сознания — мышление (в пределе “мышление” и “философское мышление” — синонимы) замедленно тормозится, бесконечно задерживается в этом зазоре со — бытия, работает в нем, развертывает средоточие до — бытийного промежутка в детальное логическое движение (в бесконечное логическое развитие, замкнутое “на себя”, на точку начала). Начало (до… бытия, до… мысли и — в “самом начале” бытия, в самом начале мысли …) — это вечный и конкретный (Sic!) домен философии: того “есть …”, что есть бытие только в статусе философского внутри — логического предположения. Для понимания сути философии значимо это продолжительное сосредоточение, торможение, замедленное спиральное движение (развитие понятий) в точке сознания, в атомарном, монадном мгновении начала. Начала бытия. Начала мысли. Начала их взаимоначинания. Мгновение начала бытия раздвигается в философской мысли в длительное бытие начала. Философское “есть…” — это предположение взаимодополнительности (взаимопредположения и взаимоотрицания …) феноменологически данного “есть” бытия и феноменологически наличного “есть” мысли. Так, если войти в историю философии, такое философское понимание бытия осуществляется в высказываниях типа; “единое есть (существует как …) многое”, — “есть небытие единого”; “многое есть единое”, — “есть небытие многого” (формула античности). Или в высказываниях типа — “все есть ничто (происходит ничем…)”, “ничто есть все”, с оборотом — “все есть небытие ничто”, “ничто есть небытие всего” (средние века). Или, начиная с XVII века: “бытие есть мысль”, “мысль есть бытие” — с неизбежным перевертнем: “бытие есть не мысль”, “мысль есть не бытие”. Здесь логически включается нововременное уточнение — «в сущности»… “бытие в сущности есть мысль” (Гегель) или “мысль — в сущности не есть бытие” (Кант). Или в XX веке… (Но здесь ограничусь многоточием.) Может быть, это — наибольшая странность философии: ее глубинная онтология — это онтология самой элементарной логической связки, — затаенного внутри — логического “…есть…”.
Текст книги «Что есть философия?! (СИ)»
Автор книги: В Библер
Философия
Текущая страница: 1 (всего у книги 3 страниц)
В. С. Библер Что есть философия?!
I. Опыт определения
Философ остается философом до тех пор, пока он чувствует насущность вновь и вновь возвращаться к этому исходному – с годами все более трудному и мучительному – вопрошанию (приходится поднимать все больший груз уже выношенных и, казалось бы, необратимых ответов).
Но все же попытаюсь еще раз.
Вводные размышления
О чем здесь будет речь? О моем понимании, что есть философия “вообще” (философия всех философов, даже – всех людей, в той мере, в какой они действительно философствуют…), или – о моем собственном философском “всеобщем”, о философии в авторском осуществлении (и – в философской интуиции XX века)? Вне этого “или…”, вне этой антитезы и невозможного тождества не может быть ответственной речи о том, “что есть (есть – сейчас – всегда!) философия…”.
Но в любом случае я не покушаюсь на “энциклопедическое”, “справочное” определение (дефиницию), но только формулирую свое собственное – в двух намеченных смыслах – понимание дела философии. Хотя предполагаю, что в XX веке каждое ответственное понимание философствования будет – в чем‑то общаться с предложенным ниже определением[1] 1
Скажу еще резче: предполагаю, что определение философии Платоном, Аристотелем, Проклом, Августином, Николаем Кузанским, Декартом, Спинозой, Кантом, Гегелем, Хайдеггером…также будет логически общаться с нашим пониманием, пусть и будет изложено на ином языке.
И сразу уточню: я предполагаю, что в канун века XXI философы общаются в контексте понимания и обоснования философии культуры. Чуть детальнее я скажу об этом в последних тезисах.
Здесь же скрыта и другая трудность и насущность: надо будет говорить одновременно (но – напряженно различно) о профессиональной философии – специальном деле немногих и – говорить о философии как некоторой всеобщей модальности мышления, необходимой и насущной для каждого нормально мыслящего (просто – мыслящего!) человека. Философу всегда необходимо сопрягать – в любом своем размышляющем слове и в каждом произведении – предельную философскую эзотеричность (разговор для посвященных, для философов книги) и исходную философскую вопросительность, разговор и мысль, укорененные в самом элементарном, само собой разумеющемся акте раздумия о своей (!) мысли.
Отвечая на вопрос; “Что есть философия?”, необходимо все время отваживаться на парадокс – отстраненно мыслить о том, как Я (именно Я) мыслю – во всей целостности моего – всеобщего (логика!) – мышления. Но кто тогда – этот (второй?) Я, мыслящий о моем мышлении? Сомневающийся в моей мысли?
И еще. Мои сомнения в сути и в возможности философского мышления будут формулироваться в форме догматического утверждения (“философия есть …”). Но и здесь будут две “хитрости разума”. Во – первых, модальность фундаментального сомнения (вероятности) входит в самое определение философии и тем самым будет изнутри содержательно пережигать мою утвердительность. Во – вторых, в отсылках и сносках я буду выходить на реальный историко – философский материал, в размышлении над которым и родилось мое утверждение.
Этот материал (пусть в отсылках) также будет топливом для самостоятельных сомнений читателя. Конечно, исходным останется мое понимание этого материала, этих философских произведений (этих изначальных сомнений).
Опыт определения
1. Сразу – одно жесткое утверждение.
Философия есть культура размышления о возможности помыслить[2] 2
Именно – помыслить бытие (не познать, но из – мыслить – см. кантовскую “Критику чистого разума”). В своем особенном философском повороте – в повороте на начало бытия в античном или в средневековом, или в нововременном его предположении – именно эту проблему формулирует Платон в вопросительности и взаимодополнительности бытия многого и единого; Аристотель – в идеях формы и формы форм, как бытии до бытия “вторых сущностей”; Прокл – в идее первоначала; Аквинат – в своей “Сумме”; Николай Кузанский – в “Ученом незнании”; Декарт – в “Рассуждении о методе”; Кант – в “Критике…”; Гегель – в “Логике …”, пусть читатель продолжит сам, но пусть учтет, что разное понимание самого смысла бытия иначе ставит и вопрос об его начале и о начале мысли “об” этом до – начальном бытии…
[Закрыть] начало бытия (в его абсолютной всеобщности). Размышление о возможности (начала?!) бытия.
Поверну это утверждение еще раз: философ стремится помыслить начало бытия всего, начало самого феномена (ноумена) бытия. Начало своего Я, начало осмысления мира. Еще углубимся в сомнительную непреложность этого первого утверждения: здесь начинается перевертень. Философия – это культура мышления о бытии – до бытия. Но, тогда – о чем это мышление? Ведь мысль всегда о чем‑то, о несовпадении мысли и ее предмета?! Это означает, что философия должна определиться как размышление о возможности и о начале безначального и беспредметного мышления. О возможности мыслить изначально… то есть – мыслить до мысли. Теперь вновь затрудним наше исходное утверждение (сомнение). До сих пор, говоря: “возможность” бытия, начало бытия (и мысли), я не вдумывался в эту модальность. Вдумаемся.
Получается, что философская мысль всегда происходит где‑то в “промежутке” изначальной мысли и изначального бытия, в том предположительном (“внутри разума”) ничто, в котором еще нет мысли (она только возможна, т. е. предполагается бытием), в котором еще нет бытия (оно только возможно, только предполагается мыслью). Философия есть культура всеобщего взаимопредполагания мысли и бытия в их всеобщем, абсолютном начале. В их изначальной возможности. (Nota Bene! – Надо обратить внимание на всеобщность бытия и всеобщность мысли с точки зренияих – впитывающего все подробности и повороты – определения… Это – все бытие; вся мысль.)
Но обращусь к человеку, способному мыслить философски. Это – способность и насущность стать – в средоточии разума – полностью ответственным за свое бытие, за свою мысль – перед всеми людьми, перед самим собой… Это – сдвиг в перипетию предельной ответственности и предельной свободы. Без какой‑либо возможности ссылаться на “среду”, “воспитание”; на бытие до меня, на мысль, осуществленную человечеством до моей (всеобщей!) мысли. И – вместе с тем, поскольку весь этот путь исторического “эпохе” мне надо самому пройти: вспять, “до начала вещей” и – вновь – до своего собственного бытия, постольку философская мысль – мысль действительно предельной всеобщности, историчности и ответственности, но – сосредоточенных в (этом) моем мыслительном акте. Сегодня, сейчас происходящем.
Будем теперь конкретизировать эти исходные определения. Прежде всего, где же коренится сама возможность такого – изначального – философского мышления?
2. Исток философии в соотнесении; сознание – мысль. В сознании (в момент сознания) осознается со – бытие моего Я и мира; единого и многого; и – после всех превращений – мысли и бытия. Это со – бытие в сознании есть их взаимная укорененность и одновременно их (Я и мира, единого и многого)[3] 3
Ср. античную философию, платоновского “Парменида”
[Закрыть] несовпадение, разнобытийность. Сознание – исходный момент их распадка, лакуны, взаимосознания. В сознании мысль и бытие… начинают быть для меня. Но сознание – в любых его определениях – во – первых, мгновенно, во – вторых, в сознании событийствующие Я и мир, единое и многое и т. д. – абсолютно действительны, предположены извечными, безначальными. В сознании мысль впервые может очнуться и не может не очнуться, но в сознании (замкнутая в момент сознания) мысль еще не живет. Но – и это существенно для мысли – постоянно рождается. Сознание до ужаса серьезно, не иронично. Для сознания нет возможности. Только мысль – в собственном смысле слова, есть “осознание” (уже не осознание, но нечто иное… может быть – осмысление?) возможности бытия, возможности со – бытия, иными словами – их укоренение в той странной сфере (или – внебытийном мгновении), где их еще нет, где их взаимопредполагание только возможно. Философия раскрывает особый смысл возможности, как – в настоящем актуальной – возможности… настоящего (я это определяю как “возможностность”, но об этом – ниже). Мышление перенормирует сознание – в мысль – в идее “бытия – возможности” (Николай Кузанский). Мышление всегда несет в себе глубочайшую иронию “как если бы… бытия”.
В отличие от сознания и – в момент сознания – мышление (в пределе “мышление” и “философское мышление” – синонимы) замедленно тормозится, бесконечно задерживается в этом зазоре со – бытия, работает в нем, развертывает средоточие до – бытийного промежутка в детальное логическое движение (в бесконечное логическое развитие, замкнутое “на себя”, на точку начала). Начало (до… бытия, до… мысли и – в “самом начале” бытия, в самом начале мысли …) – это вечный и конкретный (Sic!) домен философии: того “есть …”, что есть бытие только в статусе философского внутри – логического предположения. Для понимания сути философии значимо это продолжительное сосредоточение, торможение, замедленное спиральное движение (развитие понятий) в точке сознания, в атомарном, монадном мгновении начала. Начала бытия. Начала мысли. Начала их взаимоначинания. Мгновение начала бытия раздвигается в философской мысли в длительное бытие начала. Философское “есть…” – это предположение взаимодополнительности (взаимопредположения и взаимоотрицания …) феноменологически данного “есть” бытия и феноменологически наличного “есть” мысли. Так, если войти в историю философии, такое философское понимание бытия осуществляется в высказываниях типа; “единое есть (существует как …) многое”, – “есть небытие единого”; “многое есть единое”, – “есть небытие многого” (формула античности). Или в высказываниях типа – “все есть ничто (происходит ничем…)”, “ничто есть все”, с оборотом – “все есть небытие ничто”, “ничто есть небытие всего” (средние века). Или, начиная с XVII века: “бытие есть мысль”, “мысль есть бытие” – с неизбежным перевертнем: “бытие есть не мысль”, “мысль есть не бытие”. Здесь логически включается нововременное уточнение – «в сущности»… “бытие в сущности есть мысль” (Гегель) или “мысль – в сущности не есть бытие” (Кант). Или в XX веке… (Но здесь ограничусь многоточием.) Может быть, это – наибольшая странность философии: ее глубинная онтология – это онтология самой элементарной логической связки, – затаенного внутри – логического “…есть…”.
Таким образом, только в лакуне сознания (и в ее торможении) возникает и раздвигается философская мысль, как бы переключая идею сознания (извечное со – бытие Я и мира) в идею возможности их со – бытия, т. е. собственно – в идею философского размышления.
Теперь продумаем уже не столько исток философской мысли, сколько ее преимущественную форму, ее собственное бытие. Ее бытие в заторможенном начале бытия (начале мысли).
3. Философия есть – по своей форме – философская логика. Сие означает: это есть логика, т. е. всеобщее определение схематизмов движения мысли, но развернутое (или замкнутое?) в изначальном средоточии, – в вопросительности всеобщей возможности бытия и мысли, как они представлены феноменологически и (или) метафизически. То есть для философской логики возможность (“возможностность”) бытия и мысли, возможность их взаимообоснования есть исходное (и конечное) определение, как нечто изначальное, а не “подвешенное” к статуту действительного. Это есть замедленное обоснование (?!) безначального начала (=смысла) всеобщего бытия. Это, кстати, означает также, что, условно говоря, две трети всего написанного философами, всего того, что относится к бытию и мышлению действительному, к бытию реального бытия и к мысли реального мышления есть не философия в собственном смысле слова, но есть вне – философская догматическая метафизика, натурфилософия, философия религии, истинная наука и т. д. и т. п. Детальное понимание философии как философской логики означает следующее:
а) философская логика – это логика искусственно остановленного взаимоначинания мысли – бытием, бытия – мыслью. Только в таком понимании мысль (обоснованная в своем начале пред – положенным бытием) – логична, только в таком смысле логично бытие, обоснованное в своем абсолютном начале – мыслью.
б) философская логика есть онто – логика: логика бытия (в той мере, в какой бытие исходно – в идее пред – положения – определено мыслью); логика мысли (в той мере, в какой мысль обоснована своим абсолютным вне – логическим началом).
Или, еще парадоксальнее:
в) философская логика есть логика внутри – логического бытия, “наличного” только в сфере ничто (= в сфере возможности действительного бытия и мысли), т. е. в сфере онто – логически значимого “как если бы …”, онтологически осмысленного предположения[4] 4
См. “Метафизику” и “Вторую Аналитику” Аристотеля, “Об ученом незнании” Николая Кузанского, все работы Декарта, “Критики” Канта, “Бытие и время” Хайдеггера; далее – по вашему выбору.
[Закрыть] в означенном выше смысле и есть – идея философии. (Я уже писал, что тезисы 1–3, по сути – один, но постепенно развернутый тезис.)
4. Теперь возможно дать апофатическое (в этой статье – очень существенное) определение философии.
Вот несколько таких “отрицательных” определений, поясняющих определение конструктивное.
… Философия есть (по определению) не – религия.
Конечно, не в том упрощенном смысле, что философия есть попросту нечто иное, чем религия[6] 6
Здесь я пытаюсь осмыслить не весь спектр сопряжения “философия – религия”, но только осмыслить сопряжение философского и религиозного понимания бытия, бытийной установки.
Правда, исторически, открытое обнаружение фундаментального философского сомнения – краткий переходный момент. Обычно (во вседневной мысли) быстро побеждает вера. Еще более глубоко, твердо, преодолев философские сомнения. Но философия уходит в глубь сознания; погружается в неразложимые ядра мышления, вновь и вновь образует начало “разума культуры”. И логически – этот краткий преходящий момент извечен.
Предполагаю также, что религиозное обоснование человеческой свободы воли, ответственности за добро и зло (т. е. их обоснование в Божественном замысле) еще недостаточно и уклончиво вне диалога с философским укоренением свободы и личной ответственности в онтологически значимом и индивидуальном начинании бытия, в разумном выборе и решении смертного человека; быть (хотя бы в схематизме Гамлетова размышления, если говорить о Новом времени). Быть изначально. Быть – в насущности Ты (alter ego). Быть свободным – в своей трагической абсолютной ответственности – за историю, за всеобщее бытие. Быть добрым. Быть – без отсылок к Высшей Силе.
Но посмотрим немного внимательнее. Обнаруживая – собственным умом – исходную предположительность начала бытия (вещей… мира… своего Я…), философская мысль не подменяет верой предположение о безначальном начале, но углубляя разум, впервые формируя разум (не рассудок), – философия, во – первых, замыкает это начало (смысл бытия) на себя, в различных превращениях идеи “causa sui” (или “возможности – бытии” Николая Кузанского), понимает начало длительно самообосновывающим. Во – вторых, этот самотворящий смысл начала раскрывается философским умом в “точке” самообоснования мысли – бытием, бытия – мыслью, в “месте”, где их еще нет, где они только предполагаемы, т. е. там, где вообще нет нужды в идее Творца. В – третьих, философская мысль развивает (по – своему в каждой философской системе) целостную онтологию, точнее – онтологику этого возможностного, себя – пред – полагающего мира, не нуждающегося во внеположных – по отношению к Natura naturata– Божественных санкциях, – актуализируя определения индивидуального разума. То есть разума, для которого насущно ино – бытие, – бытие не наличное, даже – не сущее, но именно – насущное. Только в идее насущности бытия (и его смысла) разум есть. Вне смертного индивида, вне особенного индивида, способного из – обретать (=понимать=во – ображать…) возможностное и NB – насущное всеобщее, разум еще не разум, но – поневоле – абстрактное – тождество бытия и мысли. Пусть именуемое Богом[7] 7
В “возможности – бытии” Николая Кузанского нет (хотя постоянно маячит на горизонте) той насущности бытия, что реально и возможно только для “малого” особенного индивида, для личного ума.
Однако каждый раз это происходящее в уме индивида самозамыкание возможностного бытия (вне его перехода в действительность) разрушается сомнением (!) со стороны веры: ведь это только возможность, нечто неопределенное, вечно ускользающее (то ли будет, то ли нет …). Круг доминантных начал духовной жизни начинается заново. Вне веры человек – извечное перекати – поле… Затем, сомнение в Божественном (очерченном заповедями культа) первоначале вновь расшатывает истины веры и религиозного опыта: разум еще не разум, лишенный стремления обосновать изначальное начало, замкнуть его “на себя” (см. доказательство бытия Божия в ортодоксальном католицизме, требующем – пусть для опровержения – предположить Его небытие …). На горизонте опять возникают какие‑то вариации философического “causa sui” (бытие как начало и причина и определение самого себя). Вне “спинозизма” (здесь это метафора, годная и для Платона, и для Аристотеля, – и для Идеи и для Формы форм; и для Аквината …) духовная жизнь снова невозможна. В этом плане, философия есть – всегда – критика мифологического (историчного для данной эпохи) тождества мысли и бытия; и – глубже – есть критика Божественного размыкания идеи “causa sui”, – по отношению к бытию мира, по отношению к смыслу человеческого бытия.
В Элладе это – преодоление Мифа. Но и – постоянное пограничье с Мифом (с дихотомией мифа Стихий и Олимпа). В христианской теологии – преодоление безличного “Олимпа” Платоновых Идей и Аристотелевых Форм. И тем самым это – Суммы обоснований Божественного первоначала (уже у Плотина и Прокла возникает отрицание предельности “Формы форм”). В Новое время – преодоление идеи Божественного первоначала в онтологически понятой собственно Спинозовой “causa sui”[8] 8
Скажу еще раз – эти сверхсжатые экскурсы в историю философии, – даже не экскурсы, а философские формулы – энигмы (загадки), конечно, не должны что‑либо доказывать или иллюстрировать; они необходимы автору как предмет размышления о том, “что есть философия?” и, надеюсь, – внимательному читателю – как исходная установка на философское размышление.
В XX веке – это… (пока о XX веке говорить не буду)[9] 9
Но все же: только в XX веке онтология возможностного (бесконечно возможного) бытия значима в собственном смысле и может быть осмыслена философски – в философии культуры. В итоге – спиральное взаимопредположение индивидуального ума и всеобщего разума достигает предельного напряжения (в идее произведения как идеи философской) и тогда грань “философия – религия” становится специальным и осознанным предметом разумения.
… Философия – это (по определению) не наука, точнее и обобщеннее – “не теория”[10] 10
Об этом пограничье – детальнее – “От наукоучения – к логике культуры”.
В античности это – фокусирование опытной очевидности, внимательности к живому бытию вещей – в умозрение внутренних форм (эйдосов).
В средние века – сосредоточение опыта толкований и уточнений Слова (от Евангелия до “цехового устава”) в подвиг уникального, неповторимого мастерства. Авторства. В этом подвиге личность может расслышать во всеобщей бытийной орудийности и порожденности – изначальный Замысел.
В Новое время это – связка – перевертень: реальный эксперимент – эксперимент мысленный – самообоснование философских начал науко – учения.
В XX веке… Снова ограничусь отточием (впрочем, я все время говорю о XX веке). Такое же отточие относится к не – теории (= философии) Востока, для серьезного разговора о котором необходимы специальные знания…
И еще одна грань апофатического определения.
… Философия – это (по определению) – не – искусство. Сопряжение и взаимоограничение философии и искусства есть третья необходимая пограничная сфера понимания сути философии. Философия, так же, как искусство, есть порождение (феномен и – исток) возможного бытия, как бытия “сверх – действительного” есть сфера из – мысленного бытия (можно сказать, что и в философии – как в искусстве – воображение обретает смысл разумения, т. е. – во – ображения всеобщего бытия…). Но определение философии, вместе с тем, “отрицает” искусство, есть форма его преодоления, поскольку в искусстве раскрывается всеобщность особенного, этого “произведения”, этой личности; в философии – раскрывается особенность всеобщего (бытия, исходно определяемого как всеобщее и единственное). Здесь – в философии – раскрывается всеобщность (самостоятельное бытие) моего разума. Уже – не личностного, но – извне обращенного на личность, и в этом смысле – анонимного, хотя личностью философа (и только ею) актуализированного.
Извечное дело философии заключается в том, чтобы обращать эстетическую, художественно воплощенную “горизонталь” общения личностей (именно – личностей, т. е. индивидов, общающихся на грани последних вопросов бытия) – в невозможную онтологическую “вертикаль”, – т. е. в общение моего индивидуального ума с моим – мною из – обретенным – всеобщим разумом – в общение моего смертного этого бытия – с моим насущным (для меня насущным) всеобщим изначальным бытием, – самобытием мира. Бытием не – воображенным. На – сущным. В этом обращении абсолютное воображение (“имагинативный абсолют” Я. Э.Голосовкера)[11] 11
Голосовкер Я. Э. Логика мифа. М., 1987. Однако для Голосовкера нет превращения разума – в воображение (искусство) и воображения – в разум. В “Логике мифа” абсолютный разум и абсолютное воображение просто тождественны. Но это действительно – логика мифа.
[Закрыть] сосредоточивается и переплавляется в абсолютный разум, в пафос понимания. В философском разуме возможностное (во – ображенное) бытие есть, – понимается как извечное и внеположное разуму, – но не воображается. Иди, как в логике Гегеля: разум – в идее метода – внеположен самому себе. То есть снова философия – это искусство, само избывающее себя, – в самих своих началах, в своем онтологическом пафосе.
Но это обращение обратимо.
Искусство обращает эту – разумом этой культуры выстроенную – “вертикаль” – в “горизонталь” личного общения, в плоть реальных художественных произведений. Причем каждое такое обращение изначально. Однако в искусстве всегда сохраняется, уходит в подтекст и укореняется исходное (?) предположение философской вертикали[12] 12
В XX веке сама “вертикаль” понимается как одновременное общение в двух взаимоперекрестных измерениях: общение раз – личных личностей различных исторических культур и – общение различных, по идее – бесконечно – возможных – форм разумения.
Основная философская работа мысли и основное мыслительное наслаждение (автора и читателя) всегда осуществляется в процессе безвозвратного осмысления того, что за потоком воображения, предположения, логических начал и логических следований, за порогом книги – открывается, актуализируется реальный или – сверх – реальный мир, как он есть, или еще глубже – как он возможен» в себе», но с непременным условием (обратным искусству), что все следы воображения стерты, невозвратно забыты, “леса” изобретения отброшены. Рамки “произведения” сведены “на нет”, ушли в нети… Если не считать мгновенного (в прочтение и в текст включенного) начала встречной, спорящей работы читателя – философа, вымысливающего столь же всеобщий и столь же бесконечно – возможный мир, существующий, впрочем, только на грани с исходным философским миром, только в их взаимопредположении. В философской мысли (в отличие от поэтики) возможность, предположительность полностью перемещается в сферу определений самого бытия, навсегда покидая сферу мастерства, домен субъективной мысли[13] 13
Предполагаю, что XX век углубляет эту перипетию. Философские книги сознательно жертвуют своим статусом произведения во имя понимания извечного бытия “как если бы …” оно было произведением, формировалось в зазоре многих – авторско – читательских, вопрошающе – отвечающе – вопрошающих Разумов.
Правда, опасный и соблазнительный запашок художественной изобретаемости остается (и должен оставаться) на самом донышке даже наиболее понимающих философских систем. Но это уже отступление.
Сейчас надо подчеркнуть иное. И эстетическая и философская мысль существуют только во взаимопредполагании и взаимоотталкивании.
Орган такого взаимоопределения разума и – воображения (в их абсолютном смысле) – идея предполагаемого бытия. Вне внутренней художественной эстетической предполагаемости (“как если бы”) бытие насущное, порождающее философскую мысль, превращается в бытие наличное, сущностное (в теории) или – становится объектом веры – как бытие сверхсущее, Бытие Бога[14] 14
Обращение “разум – воображение” неповторимо в каждой культуре и поэтому формально “необобщаемо”. Так, в античности обращение всеобщего воображения во всеобщий разум осуществляется в двоице идей (эйдос – акме) и произведений (трагедия – философский диалог). В средние века схоластико – мистическое обращение кристаллизуется в “бытии – в(о)круге – храма”, в шедеврах Мастера. В Новое время философия живет в обращении идеи – как образа и как понятия, в котором рождается и неисчерпаемое нечто мысленных экспериментов Галилея и Гамлетов некто романного времени.
Если теперь логически повернуть эти три схематизма (философия – не – религия; философия – не – теория; философия – не – искусство), возможно сказать так: апофатический смысл философии – это смысл всеобщего антиредукционизма, точнее – не – редукционизма. Философия всегда ориентирована “против” сведения мысли – в ее началах – к ее причинам, основаниям, корням, истокам, вне исходной мысли лежащим. Философия (по определению) есть отвержение редукции мысли: к экономической причинности, к историческим условиям, к дедуктивным основаниям (идущим в дурную бесконечность), к космической или Божественной Первопричине, к мифологическим архетипам, к телесным, языковым, экзистенциальным, сексуальным предпосылкам. Причем философия каждой эпохи есть “нередукционизм” особого историческо – всеобщего толка.
Вне этих (и всех других возможных) редукционистских сведений и объяснений феномен мысли есть “перекати – поле”, но суть мысли – это и выясняет мысль философская – состоит в том, что она, причинно возникшая мысль, – растет “корнями вверх”, переосмысливает и заново формирует собственные основания, выходит в сферу, в которой причинно – следственное или теологическое рассуждение оборачивается размышлением смысловым. Философическая мысль существует (впервые становится) в предположениях вечного, бесконечного, только возможного, изначального бытия. Или еще так: философскую логику возможно определить как обоснование невозможности редукции (вспомним идею начала). С соответствующими изменениями это относится к культуре в целом, к смыслу, ответственности и свободе человеческого бытия.
… Не буду говорить сейчас об иных пограничностях, скажу только, что в этих гранях развивается сам смысл философской мысли; эти грани не внешние для философии, она – помимо этих пределов – вообще не существует, невозможна.
5. Но у философии есть и внутренние грани и пределы, позволяющие дать философской мысли еще одно (уже не апофатическое, но …) позитивное определение. Философия – это логически, точнее – онтологически осмысленная и представленная – история философии. В этом смысле, истинная философия (но не ее редукция к другим формам духовной деятельности) всегда включает в себя в качестве всеобще – особенных определений (философских миров) все действительные и возможные философские системы. Философия – это одновременное со – бытие “философий” (вне этой со – бытийности еще не философий) – Парменида – Платона – Аристотеля – Прокла – Плотина – Августина – Аквината – Николая Кузанского… Декарта – Спинозы – Лейбница… Канта – Гегеля… Когена – Гуссерля – Хайдеггера… (и бесконечного множества возможных философских всеобщих онто – логик). Вне этого общения и вопросно – ответности, без этого бытия на гранях иной (столь же всеобщей философской) мысли философия еще не философия, она теряет необходимый статус особенного всеобщего. Утрачивает свой язык. В этом смысле философия (как история философии), история философии (как философия) вневременна, исторического восхождения и прогресса не имеет. Каждая философия – новая форма суверенной личностной актуализации бесконечно возможного бытия (и мышления) и – тем самым – новая форма “Зазеркалья” иной философской онто – логики.
И именно в этих пограничьях философия реально и “логически” конкретно, артикулировано входит в сферу начала, в сферу возможностного бытия, то есть обретает свою собственную форму.
Реализация истории философии как философии может, в свою очередь, осуществляться в разных формах: скажем, в формах гегелевского “развития (и – “снятия”) понятий” и их целостного восстановления на последних страницах гегелевской Логики, в сфере Идеи и Метода. Или – в идее “диалога логик”.
Но это уже иная, хотя и крайне существенная проблема. И прежде всего – это проблема философии как Философского факультета, философского образования.
Но что я все о “философии”… Пора снова перевести все эти определения в экзистенциальный план, пора сказать о философе.
Философ – человек, сосредоточенно думающий о том, как возможно бытие, изначальное бытие всего…
Философ – человек, стремящийся мыслить изначально, как будто он – первый мыслящий… Как будто он должен заново обосновать всю историю и все логические сдвиги человеческой мысли …
Философ – человек, постоянно (это – трагедия) сдерживающий и развивающий свою мысль в узком и сжатом “распадке” того Ничто, в котором и бытие, и мышление только еще возможны, то есть их еще нет.
Философ – человек, мысленно общающийся с философами (просто – человеками) иных эпох и культур, как со своими современниками и собеседниками, мыслящими столь же изначально и всеобще. Причем это общение сквозь и через века есть для философа смысл его собственного мышления и бытия…
Философ – человек, трагически сомневающийся там, где сомневаться невозможно и запрещено: в религиозных первоначалах, в научных основаниях, в действительной онтологической мощи художественного воображения, Это – человек, отвергающий причинную безответственность (“Рок!”, “Кровь!”, “Экономика!”, “Власть языка!”, “Власть пола!”, “Среда!”, “Власть космоса!”) своих поступков. Это, по замыслу, – увы, редко по исполнению, – человек, разумом утверждающий свою целостную, метафизическую ответственность и свободу своего индивидуального бытия. Своего – насущного! – общения с другим Я.
Философ – человек, разум которого – индивидуальный (уникальный; неповторимый) – по – особенному всеобщ, актуализируя одну из бесконечных возможностей бесконечно – возможного бытия. Или, иными и более точными словами; это человек, разум которого сознательно культивируется как разум общения (со – бытия) – с каждым иным, столь же всеобщим и столь же индивидуальным и неповторимым разумом – то есть бытием, смыслом бытия! – другого человека. Других людей.