что внутри реактора чернобыльской аэс
«Я больше никогда не видела такой смертельной сцены»
В 1990 году Виктория Ивлева побывала внутри 4-го реактора ЧАЭС. Спустя полгода за свои фотографии она получила главный приз World Press Photo в категории «Наука и технологии». В российской прессе эти снимки почти не публиковались. Специально для «Таких дел» автор любезно предоставила легендарные кадры, обошедшие весь мир
— Дидусь, не надо бы вам на солнце-то сидеть. Опасно это сейчас.
— Э, доча, о чем ты? Мы вон, фашистов победили, что, с радиацией какой-то там не справимся, что ли?
Из моего разговора в Киеве 1 мая 1986 года
Пожалуй, главное, что подарил мне Чернобыль, — это многолетнюю дружбу с Костей Чечеровым, выдающимся исследователем, отдавшим жизнь изучению причин аварии. Костя ушел в иные миры в ноябре 2012-го, ушел счастливым, потому что успел узнать и понять про Чернобыль все.
Чечеров был членом Комплексной экспедиции Курчатовского института, в составе которой на ЧАЭС работали специалисты из Москвы, Ленинграда, Киева и других городов. За два дня до смерти, в последнем своем интервью Костя, уже прикованный к постели и смотрящий в вечность, произнес вот такие слова:
«Столько было всего наворочено, что я бы сказал так: истинной катастрофой была не авария на четвертом блоке, а ликвидация последствий».
И он знал, о чем говорил. Знал, потому что это Костя с товарищами исползали на собственных пузах все помещения внутри реактора в поисках топлива, это Костя собирал ленты самописцев с приборов летом 86-го, когда партия объявила, что четвертый блок вновь заработает в сентябре, это он и его друзья вновь и вновь возвращались для измерений оставшегося топлива к так называемой слоновьей ноге — затвердевшей черной лаве, вытекшей прямо из активной зоны реактора. Мощность излучения там была до 10 тысяч рентген в час.
Как-то я делала с Костей большое интервью, в котором назвала его «ядерным Мафусаилом»: Костина доза за все время работы в реакторе была выше 2,5 тысячи рентген. Для сравнения: допустимая доза для профессионалов, работающих в ядерной энергетике, была на тот момент пять рентген за год…
Но победила «политическая физика» — необходимо было как-то успокаивать народ и мир, а тут партия знала только один способ — закидывание шапками.
Напомню, что после гораздо менее существенной аварии на станции на Три-Майл-Айленде власти США разрешили работы на ней только через пять лет.
В одном из походов инженеров из группы Чечерова в реактор в ноябре 1990 года участвовала и я. Это, конечно, была экскурсия для фотографа: доза, полученная мной, смешна — те самые разрешенные для профессионалов пять рентген. Набрала я их, правда, за несколько часов, но ведь все равно только пять…
Что помню: переодевание в пластиковую одежду, просто упаковывание, замуровывание в нее, чтобы нигде не было никаких дырочек для проникновения радиоактивных частиц, специальные бахилы на ногах, пластиковые перчатки, в которых было неимоверно тяжело снимать, маска, не дававшая нормально дышать… Камера — любимый мой пленочный «Никон» — тоже была в пластиковом мешке, и каждый раз для каждого снимка надо было доставать ее оттуда. Это помогло, но не очень — потом бедный мой фотоаппаратик пришлось долго оттирать медицинским спиртом.
Помню, как заходили на объект: большинство народа в Чернобыле тогда ходило в защитного цвета ватниках, вот и на меня надели такой же, камера и объективы были попрятаны в карманы ватников и штанов моих спутников, а прошла я, видимо, по чьему-то пропуску — на объекте работали и женщины. Поскольку охрана большинство ребят знала в лицо, то и пропустила нас всех, не очень обращая внимание. В общем, как всегда и везде.
Лезли мы во всей этой неудобной одежде куда-то наверх — и довольно долго. Многие ошибочно считают, что реактор находится где-то под землей, на самом деле четвертый реактор ЧАЭС — это 35,5 метра над землей.
И вот дальше, когда шли через комнату с пультами управления, накрытыми теперь пластиком, через машинный зал, мимо искореженных турбин, валявшихся повсюду труб, кусков металла самого разного цвета и формы, начало приходить ощущение полнейшего ничтожества человека перед силами природы. Там стояла мертвая тишина, стрелы солнечных лучей из дырок в саркофаге и танцующая в этих стрелах мелкая пыль превращали этот апокалипсис в какую-то странную театральную красоту. Никогда в жизни я больше не видела такой красивой и такой смертельной сцены.
«Лучше не лезь — там две тысячи рентген», — тихо, боясь меня спугнуть, сказал сзади дозиметрист Юра Кобзарь.
Снять мне удалось немного, но, как оказалось, достаточно для получения любимой всеми фотожурналистами награды «Золотой глаз» на World Press Photo. Снимки эти обошли весь мир, в моей же собственной стране несколько карточек было напечатано в профессиональном журнале «Советское фото» в 1991 году, а потом еще парочка — в черно-белом варианте в «Новой газете».
Я очень рада, что пришла пора напечатать их все.
Каждый день мы пишем о самых важных проблемах в нашей стране. Мы уверены, что их можно преодолеть, только рассказывая о том, что происходит на самом деле. Поэтому мы посылаем корреспондентов в командировки, публикуем репортажи и интервью, фотоистории и экспертные мнения. Мы собираем деньги для множества фондов — и не берем из них никакого процента на свою работу.
Но сами «Такие дела» существуют благодаря пожертвованиям. И мы просим вас оформить ежемесячное пожертвование в поддержку проекта. Любая помощь, особенно если она регулярная, помогает нам работать. Пятьдесят, сто, пятьсот рублей — это наша возможность планировать работу.
Пожалуйста, подпишитесь на любое пожертвование в нашу пользу. Спасибо.
Еще больше важных новостей и хороших текстов от нас и наших коллег — в телеграм-канале «Таких дел». Подписывайтесь!
Вы можете им помочь
Помогаем
Дозиметрист Игорь Михайлов на выходе из центрального реакторного зала.
Турбина в машинном зале
Дозиметрист Юрий Кобзарь на подступах к лестнице, ведущей в центральный реакторный зал. Многие думают, что Юра светится от радиации, это не так. Просто на нем поверх белого костюма надет еще и специальный пластиковый. Ощущение свечения идет из-за очень сильного света софитов, которые ребята установили сами, чтобы не работать в полной темноте
Трубопроводы в машинном зале
Машинный зал четвертого блока. Световые лучи получились от дырок в саркофаге
Щит управления четвертого блока
Дозиметристы Игорь Михайлов и Юрий Кобзарь идут коридорами станции внутри четвертого блока
Дозиметрист Игорь Михайлов в центральном реакторном зале. «Веточка», идущая у ног Михайлова слева направо, — часть вставшей на попа «Елены», так все называли крышку реактора
Вот эта белая пена и есть «Радез» — радиационный дезактиватор, которым надо было мыться всем сотрудникам станции
Натюрморт из советских времен, снятый в окрестностях станции
Замер уровня радиации в городке Чернобыле, где жили после аварии сотрудники Комплексной экспедиции курчатовского института
Заброшенный пруд с видом на колесо обозрения, которое уже никогда не будет работать. Цвет пруда говорит только о ряске и не имеет к радиации никакого отношения
Спальня в детском саду в Припяти
Каждый день мы пишем о самых важных проблемах в стране. Мы уверены, что их можно преодолеть, только рассказывая о том, что происходит на самом деле. Поэтому мы посылаем корреспондентов в командировки, публикуем репортажи и фотоистории. Мы собираем деньги для множества фондов — и не берем никакого процента на свою работу.
Но сами «Такие дела» существуют благодаря пожертвованиям. И мы просим вас поддержать нашу работу.
Пожалуйста, подпишитесь на любое пожертвование в нашу пользу. Спасибо.
На Ваш почтовый ящик отправлено сообщение, содержащее ссылку для подтверждения правильности адреса. Пожалуйста, перейдите по ссылке для завершения подписки.
Если письмо не пришло в течение 15 минут, проверьте папку «Спам». Если письмо вдруг попало в эту папку, откройте письмо, нажмите кнопку «Не спам» и перейдите по ссылке подтверждения. Если же письма нет и в папке «Спам», попробуйте подписаться ещё раз. Возможно, вы ошиблись при вводе адреса.
Исключительные права на фото- и иные материалы принадлежат авторам. Любое размещение материалов на сторонних ресурсах необходимо согласовывать с правообладателями.
По всем вопросам обращайтесь на mne@nuzhnapomosh.ru
Нашли опечатку? Выделите слово и нажмите Ctrl+Enter
Нашли опечатку? Выделите слово и нажмите Ctrl+Enter
Благотворительный фонд помощи социально-незащищенным гражданам «Нужна помощь»
Адрес: 119270, г. Москва, Лужнецкая набережная, д. 2/4, стр. 16, помещение 405
ИНН: 9710001171
КПП: 770401001
ОГРН: 1157700014053
р/с 40703810701270000111
в ТОЧКА ПАО БАНКА «ФК ОТКРЫТИЕ»
к/с 30101810845250000999
БИК 044525999
Благотворительного фонда помощи социально-незащищенным гражданам «Нужна помощь» в отношении обработки персональных данных и сведения о реализуемых требованиях к защите персональных данных
Новое в блогах
Что находится внутри Чернобыльской АЭС
Так, друзья — сегодня будет новый и, наверное, один из самых интересных постов из серии наших материалов о Чернобыльской зоне. Мы подобрались к самому эпицентру катастрофы — и в сегодняшнем посте я расскажу и покажу вам, как устроена Чернобыльская АЭС и что находится внутри её помещений. Нам удалось побывать внутри залов, коридоров, помещений и боксов Чернобыльской станции — и в сегодняшнем посте я вам расскажу об этом.
Согласно планов, Чернобыльская АЭС должна была стать самой крупной атомной станцией в Европе. Четыре блока ЧАЭС были введены в эксплуатацию в семидесятые-восьмидесятые годы, к концу восьмидесятых годов также планировалось открытие ещё двух энергоблоков строящейся Третьей очереди, а затем на другом берегу Припяти планировалось возведение ещё четырёх блоков — но этим планам помешала катастрофа 1986 года.
Пост предваряет наш новый большой фильм о Чернобыльской станции, который вскоре выйдет на нашем ютуб-канале — так что конечно же не забывайте подписываться на него и нажимать на колокольчик, чтобы ничего не пропустить)
Итак, в сегодняшнем посте — большая прогулка по помещениям внутри Чернобыльской АЭС. Обязательно заходите под кат, пишите в комментариях ваше мнение, ну и в друзья добавляться не забывайте. И да, на ютуб-канал конечно же тоже подписывайтесь)
01. Первая и Вторая очереди Чернобыльской АЭС отличались по своей планировке. Первый и Второй энергоблоки (Первая очередь) были построены в виде отдельно стоящих сооружений, а вот Третий и Четвёртый блоки (Вторая очередь) были объединены в одно сооружение с общими стенами — оба блока примыкали друг к другу в зеркальном отражении, соединяясь через помещения блока «В» и имели общий блок ВСРО (вспомогательных систем реакторного отделения).
Все четыре блока были соединены так называемым «золотым коридором», что проходил вдоль машинного зала вдоль всей станции. Своё название коридор получил из-за панелей, выполненных из гофрированного анодированного алюминия желтоватого оттенка — он действительно немного напоминает золото. На полу «золотого коридора» можно увидеть очень узнаваемый кафель с монохромным геометрическим рисунком.
02. «Золотой коридор» проходит на одной из отметок (уровней) так называемой деаэраторной этажерки — таким словосочетанием называют комплекс помещений, что находится между реакторным и машинным залом и внутри которого установлена техника для деаэрации воды-теплоносителя. «Этажеркой» это помещение называют потому, что оборудование установлено на нескольких этажах, один над другим.
В коридорах деаэраторной этажерки находятся и входы на щиты управления станцией — вот, например, указатель входа на БЩУ-1 — то есть, на блочный щит управления Первым блоком Чернобыльской АЭС.
03. БЩУ — это довольно большой зал, внутри которого когда-то находились операторы, управляющие энергоблоком — вы часто могли видеть эти помещения в различных фильмах про Чернобыль. Оперативный контур БЩУ (все приборы, что находятся в кадре) обычно располагался по дуге вдоль всего 12-метрового пролёта зала — чтобы операторам было лучше видно всю технику.
БЩУ Чернобыльской АЭС имеет очень узнаваемый вид — его пол выложен полированной мраморной крошкой, а потолок — звукоизоляционными акмиграновыми панелями. Слева на БЩУ находится пульт, при помощи которого осуществляется управление реактором, а правее — пульты управления турбинами и генераторами в машинном зале.
04. Пульт управления реактором выглядит вот так. Различные области управления активной зоной выложены в виде мнемосхемы — чтобы операторам было проще представлять, где и что находится. В виде таких же мнемосхем активная зона реактора представлена и на приборных панелях, что стоят за пультом.
05. А вот так выглядит та самя пресловутая кнопка «АЗ-5». Точнее, на фото изображена уже не кнопка, а ключ — после аварии 1986 года на всех реакторах РБМК-1000 кнопка АЗ-5 была заменена на ключ — для того, чтобы не было возможности её нажать, а затем отпустить, не дав стержням системы СУЗ полностью войти в активную зону.
06. Помимо блочных щитов управления (БЩУ) на Чернобыльской АЭС есть ещё и так называемый ЦЩУ — то есть, центральный щит управления, который отвечал за распределение электроэнергии в энергосистеме. Что интересно — ЦЩУ ЧАЭС работает до сих пор, и операторы до сих пор ведут здесь какие-то работы.
07. На ЦЩУ ЧАЭС можно снимать фильмы про Чернобыль, здесь в идеальном состоянии сохранилось множество образцов оборудования семидесятых-восьмидесятых годов — к примеру, вот такой селектор.
08. Идём дальше, и входим в помещения «Скалы» — таким словом назывался компьютер управления и контроля ЧАЭС. Система «Скала» была специально разработанной ЭВМ второго поколения, и контролировала теплотехнические и ядерно-физические параметры канального реактора, а также следила за состоянием оборудования и регистрировала различные события.
09. Система «Скала» размещалась в отдельном помещении внутри деаэраторной этажерки, между Третьим и Четвёртым блоком. Вообще надо сказать, что всё оборудование, что мы увидели на БЩУ — это лишь 10-15% от всех панелей, необходимых для управления блоком. Всего таких панелей и пультов было несколько сотен, а ещё к этому числу добавьте от 30 до 50 шкафов различных габаритов, относящихся к устройствам ЭВМ.
10. Управляющие пульты «Скалы». Кстати, в фильмах про Чернобыль, включая нашумевший сериал от HBO, часто показывают форменную глупость — якобы операторы стоят прямо в зале БЩУ и читают распечатки «Скалы». В ночь аварии Леонид Топтунов действительно смотрел эти распечатки — но делал это не на БЩУ, а в отдельном зале, в котором стоит «Скала» — для чего ему приходилось туда бегать за несколько сотен метров.
11. Продвигаемся дальше внутри помещений атомной станции. По пути нам попадаются гермодвери пароводяного контура — это вот такие тяжеленные металлические двери весом в несколько тонн каждая. Такие двери вели в так называемые полуобслуживаемые помещения ЧАЭС — которые в случае небольших аварий становились радиоактивными.
12. Транспортный коридор ЧАЭС. Под потолком видны направляющие электрических кранов для транспортировки оборудования тяжелее 50 килограммов, а на полу — остатки полихлорвинилового пластиката. Таким пластикатом застилались все коридоры, помещения и боксы «грязной» части ЧАЭС — чтобы полы было легче мыть от радиоактивной пыли. По той же причине стык стены и пола всегда делался закруглённым — а пластикат пристреливался к нему с помощью дюбелей.
13. Плакаты восьмидесятых годов.
14. Зал ГЦН — главных циркуляционных насосов. Всего таких залов было два на каждом из энергоблоков — по обе стороны от реакторного зала. Насосы отвечали за прокачку теплоносителя (воды) через активную зону реактора.
15. Реакторный зал Третьего блока — зеркальный близнец взорвавшегося Четвёртого. Под высоченным тридцатитметровым потолком можно увидеть мощную осветительную систему и мост электрического крана, что находится на отметке +50. Реакторный зал ЧАЭС напоминает храм атомной эпохи — здесь стоит такая же благоговейная тишина, и каждый звук отдаётся необычно сильным эхом.
16. Так называемая РЗМ — разгрузочно-загрузочная машина, при помощи которой в реактор загружалось свежее топливо и выгружалось отработанное. Работала РЗМ так — оператор наводил её на нужный канал, после чего канал вскрывался, и машина втягивала в себя 12-метровую топливную сборку, после чего ехала и перегружала её в бассейн с отработанным топливом — где за несколько месяцев сборка должна была окончательно охладиться.
17. Каналы реактора РБМК, закрытые 300-килограммовыми металлическими призмами, что также имеют проектное название «сборка 11». Под каждым таким блочком находится графитовая колонна с технологическим каналом, внутри которого размещается либо топливная сборка, либо управляющий стержень.
18. Уровни радиации:
19. Мы тем временем идём ещё дальше — и постепенно приближаемся к эпицентру катастрофы, входя в помещения под саркофагом Четвёртого энергоблока. В этих коридорах нечасто бывают люди, и это видно по запустению, которое царит здесь — стены коридоров Четвёртого блока ободраны, пластикат на полу — старый и потрескавшийся. С 1986 года здесь не менялось практически ничего.
20. Разве что здесь установили новую подсветку и частично вентиляцию — саркофаг («Объект Укрытие») является достаточно сложным техническим сооружением с развитой системой вентиляции и охлаждения. На подходах к самым грязным местам расположены так называемые саншлюзы — лотки, в которых находится тряпка, пропитанная составом борной кислоты — чтобы дезактивировать обувь.
21. В полузаброшенных коридорах под саркофагом Четвёртого блока можно увидеть отметки дозиметристов — в восьмидесятые годы здесь часто проводились замеры уровней. Вот здесь когда-то был уровень в 0,2 рентгена в час — о чём говорит надпись на бетонной стене.
22. Ну а мы поворачиваем за угол и входим в помещения БЩУ-4 — того самого блочного щита, на котором работали операторы Четвёртого блока. Относительно свежая бетонная стена справа отделяет БЩУ-4 от помещений разрушенного реакторного зала, в котором остались обломки графитовой кладки и топливных сборок, вылетевших из реакторного аппарата в 1986-м году.
23. Несмотря на прошедшие годы, в помещениях БЩУ-4 до сих пор радиоактивно — общий фон здесь до 500 мкр/час, пульты светят до полутора миллирентген, а на полу местами остались сильные «прострелы», которые застелены тряпкам с борной кислотой — проходить по ним нужно очень быстро.
24. Нахождение внутри БЩУ-4 оставляет невероятное ощущение пребывания в самом эпицентре катастрофы. Вот тот самый операторский пульт, за которым работали Леонид Топтунов и Александр Акимов. От кнопки «АЗ-5», впрочем как и от других клавиш управления уже давно ничего не осталось — их разобрали на сувениры сами работники станции после полного останова блока.
25. Мнемосхема реакторного пульта БЩУ-4. От неё тоже уже остался один каркас.
26. Обратная сторона компьютерных шкафов, отвечающих некогда за управление реактором Четвёртого энергоблока.
27. Тряпка с борной кислотой на месте наиболее сильных радиоактивных загрязнений.
Вот так сейчас выглядит Чернобыльская АЭС. Как вам всё увиденное, что скажете?
Ну и конечно же напишите, кто же всё-таки виноват в катастрофе — персонал или техника? У меня есть своя версия, но я её озвучу только в нашем новом фильме на ютубе.