что в литературе понимается под термином ненадежный рассказчик
Не верь на слово: как работает прием ненадежного рассказчика
Доверяй, но проверяй — дельная фраза для всех, кто хоть раз сталкивался с проверкой работы на плагиат. Не всегда авторы делятся с читателем достоверной информацией — порой в силу своей некомпетентности, а порой из-за недостаточного фактчекинга. Но бывают случаи, когда автор делает это специально. Зачем писатели и сценаристы обманывают нас?
На чьё плечо нельзя положиться
Не всегда автор способен придумать оригинальную историю, сейчас ему это сделать сложно по нескольким причинам: всё уже было придумано, все клише переработаны, читатель и зритель уже съели тысячи разнообразных сюжетных твистов. Поэтому приходится иногда обманывать и либо подсовывать клюкву, либо использовать нестандартные ходы. Одним из таких является приём «ненадёжного рассказчика».
Мы привыкли жить на доверительном соглашении с автором: он говорит нам свои мысли (мысли своих героев), а мы принимаем это за правду и погружаемся в историю с головой. Да, мы допускаем, что кто-то из них врёт в своих интересах, но обычно автор нам сразу открывает всю сложившуюся ситуацию и мотивы персонажей. Но иногда герой настолько нечестен с нами, что в определённый момент история просто переворачивается.
Представь, что ты читаешь историю о герое войны, в котором он описывает ужасы военных действий и своих сослуживцев, а в конце оказывается, что он просто пересказывал моменты, которые подсмотрел в военной хронике, и, на самом деле, это обычный бездомный алкаш. Образ героя рушится, тебя обманули как читателя, зрителя! Но согласись, что такой ход выделяет эту историю на фоне других военных рассказов. С другой стороны, этот приём, по сути, перемножает на ноль всё, что ты читал до этого в книге: вся история — ложь.
Сила ненадёжного рассказчика не только в неожиданном твисте, но и в том, что он работает на неоправданных ожиданиях. Ты сталкиваешься с обманом в художественном произведении, можно сказать, что это двойной вымысел: фантазия в фантазии. Сможешь ли ты её обнаружить до того, как тебе об этом расскажет автор? Ещё одна интрига.
Бывает и так, что ты знаешь, что рассказчику доверять нельзя, но как ты поймёшь, где именно он не прав? Снова твой мозг начинает думать в стороне от основного сюжета, строя догадки и тут же их разрушая.
А теперь на конкретных примерах попробуем разобраться, с помощью каких инструментов работает этот приём (с этого момента в тексте будут появляться спойлеры к некоторым фильмам/книгам/играм, будь осторожен).
Враньё
Самая очевидная причина, о которой я упомянул. Он выдумал всю историю, которую рассказывал, или сильно приукрасил её в своих интересах. Гумберта из «Лолиты» склонны причислять именно к этому типу ненадёжных рассказчиков, так как он оправдывает своё совратительство и старается обрисовать факты так, чтобы они его выгораживали из этой неприятной ситуации.
Есть более современный пример из мира кино — «Исчезнувшая» Дэвида Финчера (у этого фильма есть литературная основа, но что-то мне подсказывает, что, скорее всего, больше людей видели фильм). Здесь главная героиня начала рассказывать свою настоящую историю только к концу фильма, перевернув отношение зрителя к ней и весь взгляд на исчезновение и жизнь главных героев. Бен Аффлек опять страдал.
Ну и классика: рыбаки, охотники, сексуально активные подростки — все они склонны приукрашивать свои достижения в историях, так что писательский приём, как видишь, актуален и в реальной жизни. От первого лица, так сказать.
Безумство
Причём безумен он может быть по-разному. Он может быть неадекватным психопатом, которому зрителю сложно хоть немного поверить. К примеру, Джокер Кристофера Нолана в фильме неоднократно рассказывает или пытается рассказать историю о том, как у него появились его шрамы на лице. Сложно воспринимать его версии серьёзно, потому что этот персонаж показан нам не с самой благоприятной стороны, поэтому ужасную историю о лезвии он вполне мог придумать для более яркого штриха в своём образе, а на самом деле, засунул в рот лампочку и не смог её безопасно вытащить.
Другой рассказчик мог бы быть не с такими серьёзными душевными расстройствами, но от этого информация от него не будет намного полезнее. Главный герой «Бойцовского клуба» до определённого момента не знал, что в его теле живёт ещё одна личность, так что всю его историю, как говорится в таких ситуациях, нужно делить надвое. Пожалуй, это самый известный пример использования ненадёжного рассказчика в массовой культуре.
В реальной жизни тоже есть место неадекватному рассказчику, как это произошло в случае с Билли Миллиганом, насобиравшем в своём сознании аж 24 личности. Из-за этого его показания (а он сделал несколько плохих дел) были не совсем объективны.
Изменённое сознание
Напиться и забыться — это про персонажей из третьего пункта. Бывает так, что события прошлого вечера ты не помнишь по вине алкоголя или чего-то другого, влияющего на кратковременную память. Всё намного хуже, когда утром тебе приходится быть персонажем произведения и вести диалог со зрителем. В какой-то степени ненадёжными рассказчиками являются члены «волчьей стаи» из фильма «Мальчишник в Вегасе» и его продолжений. Все события они переживали лично, а значит, и являются объективными свидетелями, но рассказать в фильме они не могут из-за бурной прошедшей ночи — на этом сам фильм и построен. Ещё достаточно сложно доверять по этой же причине героям фильма «Страх и ненависть в Лас-Вегасе», ведь мы помним, что именно и в каких количествах они везли с собой в машине.
Инфантильность
Амнезия
Герой взял и забыл. Подобный подход очень часто применяется в видеоиграх. Протагонист появляется перед нами в сияющем великолепии кратковременной амнезии, а мы в ходе прохождения сюжета вместе с ним всё узнаём заново. Например, так произошло в играх «Ведьмак» и «Сталкер». В кино тоже любят этот приём, но его там изобразить сложно, чтобы это не выглядело нудно. Хорошо получилось у Нолана в фильме «Помни», в котором герою приходилось всё записывать, чтобы помнить о произошедшем, — такая уж у него структура памяти.
Реальность тоже ненадёжна
Достаточно просто представить таких персонажей в реальной жизни. Необъективная реальность глазами другого человека — это одна из главных проблем информационного мира сейчас. Это может касаться обычных бытовых бесед: эпоха постмодерна подарила нам постиронию и 50 оттенков сарказма, в которых приходится разбираться, как археологу, снимая по малейшим частям слои этих сложных околоюмористических конструкций. И такая же ненадёжность ждёт нас в СМИ, где постправда и инструменты пропаганды могут внезапно поджидать тебя под простейшей новостной заметкой.
В конце концов, самым ненадёжным рассказчиком в любой истории, не связанной с художественным произведением, выступает сама жизнь (могу сказать «сама судьба», если ты фаталист). Потому что любые данные тебе (или тобой) обещания имеют свойство не сбываться, планы любят рушиться, а лужа умеет притягивать в себя самые белые кеды.
Даже если тебе известна вся правда мира и тебя совершенно невозможно обмануть, всегда может произойти простой случай, который невозможно предсказать, и это та ненадёжность, о которой тебе не сможет поведать ни один рассказчик.
Ненадежный рассказчик
Иногда недостоверность рассказчика становится очевидной. Например, рассказ может начаться с того, что рассказчик делает явно ложное или бредовое заявление или признает, что он серьезно психически болен, или сама история может иметь фрейм, в котором рассказчик появляется как персонаж, с ключами к ненадежности персонажа. Более драматическое использование устройства откладывает открытие до конца истории. В некоторых случаях читатель обнаруживает, что в предшествующем повествовании рассказчик скрыл или сильно исказил важные фрагменты информации. Такой поворотный финал заставляет читателей пересмотреть свою точку зренияи опыт рассказа. В некоторых случаях ненадежность рассказчика никогда полностью не раскрывается, а только намекается, заставляя читателей задаться вопросом, насколько следует доверять рассказчику и как следует интерпретировать историю.
Содержание
Обзор [ править ]
Классификация [ править ]
Были предприняты попытки классификации ненадежных рассказчиков. Уильям Ригган проанализировал в исследовании 1981 года различимые типы ненадежных рассказчиков, сосредоточив внимание на рассказчике от первого лица, так как это наиболее распространенный вид ненадежного повествования. [5] На основе его выводов приводится следующий список:
Определения и теоретические подходы [ править ]
Уэйн К. Бут был одним из первых критиков, которые сформулировали ориентированный на читателя подход к ненадежному повествованию и разграничили надежного и ненадежного рассказчика на основании того, нарушает ли речь рассказчика общие нормы и ценности или соответствует им. Он пишет: «Я назвал рассказчика надежным, когда он говорит или действует в соответствии с нормами произведения (то есть подразумеваемыми нормами автора ), и ненадежным, когда он этого не делает». [3] Питер Дж. Рабинович раскритиковал определение Бута за то, что оно слишком полагается на факты, внешние по отношению к повествованию, такие как нормы и этика, которые обязательно должны быть запятнаны личным мнением. Следовательно, он изменил подход к ненадежному повествованию.
Рабиновиц предлагает: «Таким образом, при правильном прочтении романа изображаемые события должны рассматриваться одновременно как« истинные »и« ложные ». Хотя есть много способов понять эту двойственность, я предлагаю проанализировать четыре аудитории, которые он создает «. [7] Точно так же Тамар Якоби предложила модель из пяти критериев («интегрирующих механизмов»), которые определяют, ненадежен ли рассказчик. [8] Вместо того, чтобы полагаться на прием предполагаемого автора и центрированный на тексте анализ ненадежного повествования, Ансгар Нюннинг приводит доказательства того, что ненадежность повествования может быть переосмыслена в контексте теории фреймов и когнитивных стратегий читателей.
. чтобы определить ненадежность рассказчика, не нужно полагаться только на интуитивные суждения. Ключом к ненадежности рассказчика являются не интуиция читателя или подразумеваемые авторские нормы и ценности, а широкий диапазон определяемых сигналов. Сюда входят как текстовые данные, так и уже существующие концептуальные знания читателя о мире. В целом, называется ли рассказчик ненадежным или нет, зависит не от расстояния между нормами и ценностями рассказчика и предполагаемого автора, а от расстояния, которое отделяет взгляд рассказчика от модели мира читателя и стандартов. нормальности. [9]
Ненадежное повествование с этой точки зрения становится чисто стратегией читателя по осмыслению текста, то есть согласованию несоответствий в рассказе рассказчика (ср. Сигналы ненадежного повествования ). Таким образом, Nünning эффективно устраняет зависимость от ценностных суждений и моральных кодексов, которые всегда подпорчены личным мировоззрением и вкусом. Грета Олсон недавно обсудила модели Нюннинга и Бута, выявив расхождения в их взглядах.
Имманентная тексту модель ненадежности рассказчика была подвергнута критике Ансгаром Нюннингом за игнорирование роли читателя в восприятии достоверности и за опору на недостаточно определенную концепцию предполагаемого автора. Нюннинг дополняет работу Бута когнитивной теорией ненадежности, основанной на ценностях читателя и ее ощущении несоответствия между утверждениями и восприятием рассказчика и другой информацией, данной из текста.
и предлагает «обновление модели Бута, сделав его неявное различие между ошибочными и ненадежными рассказчиками явным». Затем Олсон утверждает, что «эти два типа рассказчиков вызывают разные реакции у читателей, и их лучше всего описать с помощью шкал на подверженность ошибкам и ненадежность». [10] Она считает, что все художественные тексты, в которых используется прием ненадежности, лучше всего рассматривать по спектру подверженности ошибкам, который начинается с достоверности и заканчивается ненадежностью. Эта модель допускает использование всех оттенков серого между полюсами надежности и ненадежности. Следовательно, каждый индивидуальный читатель должен определять достоверность рассказчика в художественном тексте.
Сигналы недостоверного повествования [ править ]
Какое бы определение ненадежности ни следовало, существует ряд признаков, которые составляют или, по крайней мере, намекают на ненадежность рассказчика. Нюннинг предложил разделить эти сигналы на три большие категории. [11]
См. Также [ править ]
Ссылки [ править ]
Дальнейшее чтение [ править ]
Внешние ссылки [ править ]
Словарное определение ненадежного рассказчика в Викисловаре
Ненадежный рассказчик
Иногда недостоверность рассказчика становится очевидной. Например, рассказ может начаться с того, что рассказчик делает явно ложное или бредовое заявление или признает, что он серьезно психически болен, или сама история может иметь фрейм, в котором рассказчик появляется как персонаж, с ключами к ненадежности персонажа. Более драматическое использование устройства откладывает открытие до конца истории. В некоторых случаях читатель обнаруживает, что в предшествующем повествовании рассказчик скрыл или сильно исказил важные фрагменты информации. Такой поворотный финал заставляет читателей пересмотреть свою точку зренияи опыт рассказа. В некоторых случаях ненадежность рассказчика никогда полностью не раскрывается, а только намекается, заставляя читателей задаться вопросом, насколько следует доверять рассказчику и как следует интерпретировать историю.
Содержание
Обзор [ править ]
Классификация [ править ]
Были предприняты попытки классификации ненадежных рассказчиков. Уильям Ригган проанализировал в исследовании 1981 года различные типы ненадежных рассказчиков, сосредоточив внимание на рассказчике от первого лица, поскольку это наиболее распространенный вид ненадежного повествования. [5] На основе его выводов приводится следующий список:
Определения и теоретические подходы [ править ]
Уэйн К. Бут был одним из первых критиков, которые сформулировали ориентированный на читателя подход к ненадежному повествованию и разграничили надежного и ненадежного рассказчика на основании того, нарушает ли речь рассказчика общие нормы и ценности или соответствует им. Он пишет: «Я назвал рассказчика надежным, когда он говорит или действует в соответствии с нормами произведения (то есть подразумеваемыми нормами автора ), и ненадежным, когда он этого не делает». [3] Питер Дж. Рабинович раскритиковал определение Бута за то, что оно слишком полагается на факты, внешние по отношению к повествованию, такие как нормы и этика, которые обязательно должны быть запятнаны личным мнением. Следовательно, он изменил подход к ненадежному повествованию.
Рабиновиц предлагает: «Таким образом, при правильном прочтении романа изображаемые события должны рассматриваться одновременно как« истинные »и« ложные ». Хотя есть много способов понять эту двойственность, я предлагаю проанализировать четыре аудитории, которые он создает «. [7] Точно так же Тамар Якоби предложила модель из пяти критериев («интегрирующих механизмов»), которые определяют, ненадежен ли рассказчик. [8] Вместо того, чтобы полагаться на прием предполагаемого автора и центрированный на тексте анализ ненадежного повествования, Ансгар Нюннинг приводит доказательства того, что ненадежность повествования может быть переосмыслена в контексте теории фреймов и когнитивных стратегий читателей.
. чтобы определить ненадежность рассказчика, не нужно полагаться только на интуитивные суждения. Ключом к ненадежности рассказчика являются не интуиция читателя или подразумеваемые авторские нормы и ценности, а широкий диапазон определяемых сигналов. Сюда входят как текстовые данные, так и уже существующие концептуальные знания читателя о мире. В целом, называется ли рассказчик ненадежным или нет, зависит не от расстояния между нормами и ценностями рассказчика и предполагаемого автора, а от расстояния, которое отделяет взгляд рассказчика от модели мира читателя и стандартов. нормальности. [9]
Ненадежное повествование с этой точки зрения становится чисто стратегией читателя по осмыслению текста, то есть согласованию несоответствий в рассказе рассказчика (ср. Сигналы ненадежного повествования ). Таким образом, Nünning эффективно устраняет зависимость от оценочных суждений и моральных кодексов, которые всегда связаны с личным мировоззрением и вкусом. Грета Олсон недавно обсудила модели Нюннинга и Бута, выявив расхождения в их взглядах.
Имманентная тексту модель ненадежности рассказчика была подвергнута критике Ансгаром Нюннингом за игнорирование роли читателя в восприятии достоверности и за опору на недостаточно определенную концепцию предполагаемого автора. Нюннинг дополняет работу Бута когнитивной теорией ненадежности, основанной на ценностях читателя и ее ощущении несоответствия между утверждениями и восприятием рассказчика и другой информацией, данной из текста.
и предлагает «обновление модели Бута, сделав его неявное различие между ошибочными и ненадежными рассказчиками явным». Затем Олсон утверждает, что «эти два типа рассказчиков вызывают разные отклики у читателей, и их лучше всего описать с помощью шкал на подверженность ошибкам и ненадежность». [10] Она считает, что все художественные тексты, в которых используется прием ненадежности, лучше всего рассматривать по спектру подверженности ошибкам, который начинается с достоверности и заканчивается ненадежностью. Эта модель допускает использование всех оттенков серого между полюсами надежности и ненадежности. Следовательно, каждый индивидуальный читатель должен определять достоверность рассказчика в художественном тексте.
Сигналы недостоверного повествования [ править ]
Какое бы определение ненадежности ни следовало, существует ряд признаков, которые составляют или, по крайней мере, намекают на ненадежность рассказчика. Нюннинг предложил разделить эти сигналы на три большие категории. [11]
См. Также [ править ]
Ссылки [ править ]
Дальнейшее чтение [ править ]
Внешние ссылки [ править ]
Словарное определение ненадежного рассказчика в Викисловаре
Ненадежный рассказчик в русской литературной традиции
Рассмотрение приема ненадежного рассказчика в мировой и русской литературной теории. Современный подход к рассмотрению феномена ненадежной наррации и рецептивная эстетика. Ненадежный рассказчик в творчестве В.В. Набокова, Н.В. Гоголя и Ф.М. Достоевского.
| Рубрика | Литература |
| Вид | дипломная работа |
| Язык | русский |
| Дата добавления | 30.08.2020 |
| Размер файла | 51,7 K |
Отправить свою хорошую работу в базу знаний просто. Используйте форму, расположенную ниже
Студенты, аспиранты, молодые ученые, использующие базу знаний в своей учебе и работе, будут вам очень благодарны.
Размещено на http://www.allbest.ru/
ФЕДЕРАЛЬНОЕ ГОСУДАРСТВЕННОЕ АВТОНОМНОЕ ОБРАЗОВАТЕЛЬНОЕ УЧРЕЖДЕНИЕ ВЫСШЕГО ОБРАЗОВАНИЯ
«НАЦИОНАЛЬНЫЙ ИССЛЕДОВАТЕЛЬСКИЙ УНИВЕРСИТЕТ
«ВЫСШАЯ ШКОЛА ЭКОНОМИКИ»
Факультет Санкт-Петербургская школа гуманитарных наук и искусств
Образовательная программа «Филология»
Выпускная квалификационная работа
Ненадежный рассказчик в русской литературной традиции
Панюшина Анна Константиновна
Настоящее исследование посвящено анализу особенностей феномена ненадежной наррации в русской литературной традиции. В процессе работы будет показано, что представляет из себя данный прием в целом. Для этого был выполнен анализ литературоведческих источников, посредством которого удалось выяснить наиболее релевантную концепцию рассмотрения приема ненадежной наррации. Также был проведен сравнительный анализ русской художественной литературы XIX и ХХ веков, в которой встречается фигура ненадежного рассказчика. В результате исследования были выявлены характерные особенности использования ненадежной наррации в русской литературной традиции, результаты которого приведены в конце данной работы.
Ключевые слова: ненадежный рассказчик, ненадежный нарратор, рецептивная эстетика, феноменологический подход, русская литературная традиция
The present study illustrates the analysis of the specific characteristics of the unreliable narration’s phenomena in the Russian literary tradition. To reach this aim here is shown the general outline of this theoretical concept. Also, here are analyzed the literary sources connected to the topic. Through them, was defined the most relevant concept for considering the definition of unreliable narration. A comparative analysis of Russian fictional texts of the XIX and XXth centuries was also done, and it revealed the specificities of the unreliable narrator’s use in the Russian literary tradition, the results of which are given at the end of this work.
Keywords: unreliable narrator, reader-response criticism, phenomenological approach, Russian literary tradition
Глава 1. Рассмотрение приема ненадежного рассказчика в мировой литературной теории
1.1 Происхождение и изначальное значение термина
1.2 Подходы к рассмотрению приема ненадежного рассказчика
1.3 Проблемы «ненадежного рассказчика»
1.4 Современный подход к рассмотрению феномена ненадежной наррации и рецептивная эстетика
Глава 2. Рассмотрение «ненадежного рассказчика» в русской литературной традиции
2.1 Ненадежный рассказчик в русской литературе ХIX-ого века (На примере произведений Н.В. Гоголя, Ф.М. Достоевского, И.С. Тургенева и А.П. Чехова)
2.2 «Ненадежный рассказчик» в русской литературе начала ХХ-ого века
2.3 Ненадежный рассказчик в творчестве В.В. Набокова
Список использованной литературы
Основной проблемой литературной концепции феномена ненадежной наррации является поиск четко обозначенных критериев определения ненадежного рассказчика в литературном тексте. В данной работе приводится подробный анализ теоретических подходов к выявлению основных признаков ненадежного нарратора, а также ее целью является демонстрация критических замечаний и противоречий между ними. Далее в данной работе определяется современный и наиболее релевантный подход к феноменому ненадежной наррации. Здесь будут рассматриваться его основные положения, будут отражены преимущества этой литературоведческой концепции восприятия ненадежного нарратора. Предполагается, что данный теоретический анализ даст наиболее подробное представление о сложности определения ненадежного рассказчика в литературном тексте, а также на основе его можно будет рассмотреть, как представлен «ненадежный рассказчик» в русской литературной традиции.
Следует отметить, что анализ будет основываться исключительно на художественных текстах XIX и ХХ веков, поскольку именно в этот период происходит зарождение и рассвет отражения феномена ненадежной наррации в русской литературной традиции.
На основе обозначенных произведений будут проиллюстрированы основные отличительное особенности ненадежного нарратора в русской литературной традиции. Кроме того, будет отражена мотивировка его «ненадежности», будет проиллюстрировано то, как русские авторы заставляют читателя «считать» «ненадежность» рассказчика, а также то, для чего он вводится в повествование.
Глава 1. Рассмотрение приема ненадежного рассказчика в мировой литературной теории
В данной главе рассматриваются предпосылки и само происхождение литературного феномена ненадежной наррации. Также здесь отображаются различные теоретические подходы к данной литературоведческой концепции и выявляются проблемы и пробелы некоторых из них. Большое внимание уделяется тому, как понимание данного термина изменялось в связи с развитием литературоведения, и тому, как следует воспринимать «ненадежного рассказчика» в современной литературоведческой традиции.
Таким образом, в первой главе данной дипломной работы приводится подробное описание значения приема ненадежного рассказчика в мировой литературе и влияния других литературоведческих концепцией на его определение.
1.1 Происхождение и изначальное значение термина
В своей работе Бут называет имплицитного автора «надежным рассказчиком». Литературовед приравнивает нормы имплицитного автора к нормам самого произведения, считая, что соответствие между ними являет собой «надежность» рассказчика, а несоответствие, напротив, «ненадежность».
Как отмечает А.В. Жданова в своей статье «К истории возникновения литературного феномена ненадежной наррации», следуя логике Бута, если «нормы нарратора и имплицитный автор не совпадают» [Жданова: 2009, 1], это позволяет нам судить о присутствии в тексте ненадежного рассказчика.
В своей статье When ““Disability Demands a Story”: Problems With the “Unreliable” Narrator” Мария Ровито говорит о том, что риторика Уэйна Бута основывается на этическом аспекте. Из его суждений следует, что надежный рассказчик должен следовать представлениям о ценностях читателя литературного текста, а ненадежный, напротив, не соответствовать.
Также Уэйн Бут приводит в своей «Риторике художественной литературы примеры надежного и ненадежного рассказчика.
Второй фактор, говорящий о Каррауэе как о надежном рассказчике по версии Уэйна Бута, состоит в том, что Ник прекрасно владеет речевыми нормами повествования, а значит, внушает доверие на уровне своего дискурса.
Терренс Мёрфи в вышеупомянутой статье также, ссылаясь на Бута, обозначает пять причин, по которым “Уайти” можно назвать ненадежным рассказчиком.
Вторая причина заключается в том, как говорит “Уайти”. Мёрфи пишет о том, что в его стиле повествования отчетливо прослеживается просторечность, зачастую передаваемая автором за счет замен некоторых букв апострофом (“Meanw’ile”, “gloatin’”, “mornin’”), и полна «разговорных и грамматически неправильных высказываний» (“colloquial and grammatically ill-formed utterences”) [Мёрфи: 2012, 17].
Четвертым признаком Мёрфи называет то, что рассказчик «не испытал собственного формирования характера» (“has undergone no character-forming experience of his own”) [Мёрфи: 2012, 18]. Автор статьи говорит о том, что в рассказе не представлено ничего, что бы говорила читателю о способности личности “Уайти” к внутренней эволюции, чтобы заставить читателя поверить в правдивость его рассказа.
Наконец, Мёрфи говорит о том, что хоть в рассказе и не происходит некого обличения героя, которое могло бы показать реальную картину событий, описываемых “Уайти”, его манера повествования оставляет у читателя крайне скептическое отношение к рассказчику. Открытая концовка после очевидно искаженного рассказа оставляет возможность реинтерпретации за читателем.
Таким образом, можно сказать о том, что Уэйн Бут выстраивал свою теорию ненадежности рассказчика на этическом аспекте. Исходя из анализа его теории, проведенного Терренсом Мёрфи можно сказать, что Бут выделяет пять признаков, которые могут указать на надежность или ненадежность наррации. Это такие признаки, как: местоположение рассказчика (если рассказчик находится в открытом читателю и комфортном, и безопасном для него самого месте, то это должно сказать нам о его надежности), стиль его речи, роль и степень его участия в описываемых им событиях (По мнению Бута, рассказчика-наблюдателя редко можно причислить к ненадежным. Персонаж Ринга Ларднера “Уайти” является скорее исключением за счет нарушения «этических границ» в своем повествовании), его персональный имидж (Бут, считает, что для надежности нарратора необходимо показать события из его личного жизненного опыта, чтобы положительно охарактеризовать его как персонажа). Последний признак, о котором говорят Бут и Мёрфи, также указывает на некую точку обзора рассказчика на описываемые события. Говоря о Нике Каррауэе как о надежном рассказчике, Мёрфи ссылается на его ретроспективное переосмысление Джея Гэтсби в конце своего рассказа. Это говорит нам о том, что Ник сам делает выводы по ходу своего рассказа, что внушает доверие читателю к его повествованию. Парикмахер “Уайти”, заканчивая историю о Джиме Кендалле, как ни в чем не бывало, сменяет тему своего повествования, ни делая никаких выводов ни для себя, ни для читателя, перекладывая на него переосмысление истории. Из этого можно сделать вывод, история должна эмоционально затрагивать не только того, кому она рассказывается, но и повествующего, что также может косвенно охарактеризовать его как надежного рассказчика.
Как можно заметить, изначальных подход к феномену ненадежной наррации истощил в основном из характеристики персонажа-рассказчика с этической стороны, хотя и предполагал акцентирование на лингвистические и речевые особенности текста (речь идет об анализе особенностей дискурса нарратора).
1.2 Подходы к рассмотрению приема ненадежного рассказчика
С тех пор, как Уэйн Бут ввел термин «Ненадежный рассказчик», теоретический подход к данному литературному приему изменялся и изменяется и по сей день. В сравнении с последующими подходами литературоведов к этой концепции, определение Бута кажется слишком пространным. Последующие несколько лет многие теоретики литературы пытаются каким-либо образом конкретизировать данную концепцию и выделить ее особенности.
В 1982-м году Уильям Ригган выпускает литературоведческую книгу под названием “Picaros, Madmen, Naifs, and Clowns: The Unreliable First-Person Narrator”, где попытался разделить всех ненадежных рассказчиков в литературном произведении на четыре группы: Пикаро (Picaro), Безумец (Madman), Наиф (Naif) и Клоун (Clown).
Кроме того, Ригган утверждает, что «Повествование от первого лица, следовательно, всегда, по крайней мере, потенциально ненадежно, поскольку рассказчик, с такими человеческими ограничениями восприятия, памяти и оценки, может легко пропустить, забыть или неправильно истолковать определенные случаи, слова или мотивы» (“First-person narration is, then, always at least potentially unreliable, in that the narrator, with these human limitations of perception and memory and assessment, may easily have missed, forgotten, or misconstrued certain incidents, words, or motives”) [Ригган: 1982, 19-20].
Литературовед Терренс Мёрфи говорит о том, что Ригган полагает, что в том случае, когда нарратор описывает свои собственные приключения или же, когда ему приходится выступать в роли нарратора-наблюдателя и повествовать о событиях, произошедших не с ним, он в любом случае будет описывать события через призму своего восприятия событий, ведь «он неспособен вникнуть непосредственно в психику главного героя или любого другого персонажа в повествовании» (“He is incapable of penetrating directly into the psyche of the protagonist or of any other character within the chronicle”) [Ригган: 1982, 22].
Таким образом, литературовед полагает, что предложенное им разделения ненадежный рассказчиков по группам применимо ко всем нарраторам в литературных произведениях, поскольку, по мнению Уильяма Риггана, в каждом литературном тексте, где ведется повествование от первого лица, присутствует ненадежная наррация.
Из этого тезиса можно сделать вывод о том, что литературовед определяет ключевым признаком ненадежного рассказчика введение повествования от первого лица. Это утверждение существенно отличает умозаключения Риггана от более ранней риторики Уэйна Бута и меняет парадигму рассмотрения приема ненадежного рассказчика в мировом литературоведении.
Необходимо отметить, что рассуждения Уильяма Риггана были подвергнуты серьезной критике. К примеру, профессор гуманитарных наук Роб Никсон в своей рецензии на книгу Риггана “Picaros, Madmen, Naifs, and Clowns: The Unreliable First-Person Narrator” утверждает, что его исследование лишено текстологического анализа и не опирается на примеры из художественной литературы. Также Никсон говорит о том, что Ригган, ссылаясь в большей степени на Бута, игнорирует прочие авторитетные работы и умозаключения относительно феномена ненадежной наррации, что делает его исследование еще более ограниченным. Также Терренс Мёрфи в своей статье обратил внимание на то, что суждения Риггана остаются не до конца ясными, поскольку он совершенно не раскрывает свое видение концепции надежного рассказчика (“He says virtually nothing about the concept of the reliable narrator”) [Мёрфи: 2012, 6]).
А. В. Жданова в вышеназванной статье утверждает, что «ненадежная наррация по определению реализуется исключительно при условии перволичного повествователя» [Жданова: 2009, 2], однако она не утверждает, что каждое перволичное обусловлено ненадежностью. Литературовед отмечает, что помимо данного условия, также ненадежный рассказчик должен быть наделен такими характеристиками, как «лживость, забывчивость, неадекватность, желание дать искаженную картину мира, манипулировать читателем в своих интересах» [Жданова: 2009, 1]. Кроме того Жданова, ссылаясь на ряд исследователей, заявляет, что «важным условием ненадежного повествования можно признать ненамеренное самообличение рассказчика» [Жданова: 2009, 1].
Из этого следует, что мы можем заключить, что ненадежный рассказчик с точки зрения А.В. Ждановой может фигурировать только в произведении, где события описываются от первого лица (Но необязательно перволичное повествование обеспечивает присутствие в литературном тексте феномена ненадежной наррации (Здесь заметно расхождение с Ригганом), и мотивы для такого наррации могут быть умышленными, как в случае с детективной риторикой, или же рассказчик может следовать искаженному повествованию ненамеренно, но, в обоих случаях, он должен в конечном счете выдать себя.
Так удалось проиллюстрировать ход развития литературной теории и подход к рассмотрению феномена ненадежной наррации, обратив внимание на проблему кардинальных противоречий в его трактовке.
1.3 Проблемы «ненадежного рассказчика»
Как мы уже обозначили в ходе рассмотрения литературоведческих подходов к феномену ненадежной наррации, есть определенная трудность в выявлении истинного значения данного термина, поскольку существует целый ряд его трактовок, часть из которых и вовсе можно назвать противоречивыми.
В своей изначальной трактовке «ненадежный рассказчик» описывался Уэйном Бутом как рассказчик, несопоставимый с имплицитным автором и не следующий проиллюстрированным им этическим нормам, приписываемым надежном рассказчику.
Данный подход несложно опровергнуть. Нетрудно заметить, что этическая призма восприятия данного феномена не может быть константой. Она может быть трактована по-разному от читателя к читателю и изменяется в связи со сменой эпох. Это подтверждает А. В. Жданова с своей статье, приводя пример о том, что « безумные, маниакальные рассказчики (новеллистика Гофмана, Гоголя, По) не могли инициализироваться как ненадежные до тех пор, пока в восприятии рядового члена общества безумие, именно как одно из состоянии? человеческои? психики, не было четко отграничено от нормы и очищено от религиозных коннотации?» [Жданова: 2007, 7].
Также об этом в своей статье “Reconsidering the unreliable narrator” Пер Крог Хансен говорит о том, что «Если читатель и рассказчик разделяют мировоззрение, моральные стандарты, ценности или убеждения, рассказчик будет надежным для читателя» (“If reader and narrator share a worldview, a moral standard, values, or beliefs, the narrator will be reliable to the reader”) [Хансен: 2007, 227]. Литературовед приводит такой пример: «Мужчина-шовинист-фетишист, который получает удовольствие от занятий любовью с манекенами, вряд ли обнаружит какое-либо расстояние между его нормами и нормами сумасшедшего нарратора в фильме Яна Макьюэна «Dead as they come» (“A male chauvinist fetishist who gets his kicks out of making love to dummies is unlikely to detect any distance between his norms and those of the mad monologuist in Ian McEwan’s «Dead as They Come») [Хансен: 2007, 228]. Эту же позицию в своих ранних работах выражает и А. Нюннинг.
Таким образом, можно отметить, что ориентированная на этику призма восприятия феномена ненадежной наррации не работает.
Позднее Уильям Ригган, посвятив свою литературоведческую работу типизации ненадежных рассказчиков, обозначил, что любое повествование от первого лица в какой-то степени является ненадежным. Этот тезис также является крайне спорным, и он был подвергнут множественной критике, в том числе, Робом Никсоном, что уже упоминалось в данной работе.
Так мы видим, как совершенно разные теоретические подходы не находят подтверждения и разрушаются о логические противопоставления им. На фоне этого ярко вырисовывается проблема поиска универсального теоретического определения ненадежного рассказчика.
Наконец, невозможно не отметить проблему смешения понятий ненадежной наррации и ненадежной фокализации. Освещая данную проблему, А.В. Жданова пишет, что в случае ненадежной фокализации (в отличие от ненадежной наррации) у рассказчика «отсутствует установка на самооправдание в глазах читателя и манипулирование им, не происходит и невольного самообличения рассказчика. Наблюдается лишь объяснимое внешними причинами (например, нечеловеческои? природои? рассказчика, его психическои? неполноценностью, детским возрастом, принадлежностью к инопланетнои? цивилизации и т.п.) ограниченное владение информациеи?» [Жданова: 2009, 4]. Из этого тезиса следует, что литературовед разделяет данные типы рассказчиков, которые не доносят истинную (в рамках произведения) информацию, выделяя тех, кто намеренно обманывают читателя, стараясь извлечь из этого какую-либо выгоду, и тех, кто делает это ненамеренно, исходя из собственного положения или жизненного опыта. Следует заметить, что прочие теоретики литературы не проводят такого разделения и причисляют оба типа рассказчиков к ненадежным, поскольку они так или иначе доносят до читателя ложную информацию.
Это замечание отображает еще одну проблему теоретического подхода к феномену ненадежной наррации: следует ли отделять ненадежную наррацию от ненадежной фокализации и, если да, то на основании чего?
Так нам удалось выявить две основные проблемы, связанные с феноменом ненадежной наррации. Первая состоит в том, что теоретические подходы к определению «ненадежного рассказчика» заметно разнятся и зачастую противоречат друг другу.
Вторая проблема состоит в том, что становится очень трудно отделить ненадежную наррацию от ненадежной фокализации. Данная трудность также возникает в ходе выявления проблемы отсутствия всеобъемлющего определения данного феномена.
Следуя из этого, можно обозначить проблему поиска универсального и общепринятого определения феномена ненадежной наррации.
1.4 Современный подход к рассмотрению феномена ненадежной наррации и рецептивная эстетика
Исходя из вышеперечисленных теоретических подходов к изучению феномена ненадежной наррации, становится очевидной необходимость поиска непротиворечивого и универсального определения «ненадежного рассказчика». Из этого следует, что наиболее релевантным подходом к рассмотрению феномена ненадежной наррации можно назвать подход литературоведа Джонатана Каллера, появившийся уже в ХХI веке.
Джонатан Каллер в своей книге «Теория литературы: краткое введение» говорит о том, что «Ненадежное повествование может возникнуть вследствие ограничения перспективы, когда у нас складывается впечатление, что наблюдатель не может или не желает осмыслить события так, как это сделал бы компетентныи? читатель» [Каллер: 2006, 45]. А.В. Жданова отмечает, что, исходя из данной концепции, «краеугольное в определении Бута понятие имплицитного автора перестает выступать в качестве необходимого или достаточного условия ненадежного повествования» [Жданова: 2009, 1]. Таким образом, угол обзора на «ненадежного рассказчика» перестраивается с авторской интенции на читательское восприятие. Нет сомнения, что Уэйн Бут также высказывался в данном направлении («Все они предъявляют более серьезные требования к силе умозаключении? читателя, по сравнению с надежными рассказчиками» [Бут: 1961, 169]). Однако, Каллер дорабатывает эту идею, выстраивая свою концепцию определения феномена ненадежной наррации.
Из этого следует, что, в современной трактовке, «ненадежный рассказчик» «оказывается результатом читательскои? реконструкции» [Жданова: 2009, 1]. «В процессе чтения читатель выбирает индивидуальную стратегию интерпретации из ряда прочих, опираясь на свои? предыдущии? опыт» [Жданова: 2009, 4].
В этом взгляде отчетливо выражена корреляция с рецептивной эстетикой и феноменологическим подходом, ведь именно в этой литературоведческой концепции восприятие литературного произведения через читателя, и наложение его прочтения конкретного литературного текста на его жизненный и читательский опыт являются ее основой. Вольфганг Изер в своей работе «Процесс чтения: феноменологический подход» говорит о том, что «текст обретает жизнь только в процессе чтения» [Изер: 2004, 202]. Таким образом, можно сказать, что ненадежный рассказчик также возникает только в процессе прочтения литературного произведения и является плодом не столько авторского, сколько читательского воображения. Однако, автор также играет немаловажную роль в процессе определения читателем рассказчика как ненадежного.
А.В. Жданова пишет, что «взаимосвязь между компонентами текста определяется ожиданиями читателя и зависит от них» [Жданова: 2009, 2], но Джонатан Каллер, в свою очередь, отмечает, что «повествователя называют ненадежным, если он предоставляет читателям достаточно информации, чтобы они могли усомниться в предлагаемои? им интерпретации материала, или если у читателя находятся основания для предположения, что повествователь не разделяет взглядов автора» [Каллер: 2006, 44]. В своем научном труде «Теория литературы. Введение» Терри Иглтон, отражая современный взгляд на рецептивную эстетику и феноменологический подход, говорит о том, что власть читателя над интерпретацией текста не абсолютна, и та полная свобода интерпретации, о которой с своих работах говорят Ханс-Роберт Яусс и Вольфганг Изер, невозможна. Изер и Яусс ссылались на то, что восприятие каждого читателя настолько индивидуально, насколько индивидуален его жизненный и читательский опыт, но Иглтон утверждает, что интерпретация не может быть не ограничена дефинициями языковых категорий, речевых оборотов и приемов из-за их устоявших значений. Таким образом, можно сделать вывод, что процесс чтения являет собой свободу интерпретации, но автор все же способен ее ограничивать. Также, как пишет Жданова, «определенная эпоха читает сходным образом, эпохе присуща примерно единая парадигма прочитывания» [Жданова: 2009, 4]. Это очевидно, ведь опыт людей, проживающих в одинаковых временных рамках будет более схож, чем опыт представителей разных эпох и поколений.
Поэтому мы можем смело сказать, что автор способен манипулировать восприятием литературного текста читателем исходя из установленных дефиниций языковых единиц, речевых оборотов и приемов. В особенности ему лучше удается оказать подобное влияние на читателя, если он является представителем той же эпохи, что и автор.
Кроме того, Хансен в своей вышеупомянутой статье пишет о том, что литературовед А. Нюннинг называет концепцию ненадежного рассказчика «одной из самых скользких в аналитической лексике, используемой при изучении повествовательных текстов» (“a concept that has been among the most slippery in the analytical vocabulary used in the studies of narrative texts”) [Хансен: 2007, 228]. Также Нюннинг говорит о том, что, несмотря на то, что многие прочие концепции определения «ненадежного рассказчика» «показали свою уязвимость и свои проблемы» (“have suddenly shown both their vulnerability and their problems”) [Хансен: 2007, 228], «довольно исключительная ориентация на ответственность читателя, кажется, игнорирует тот факт, что феномен ненадежного повествования гораздо более разнообразен, чем позволяет нам увидеть четкая концепция» [Хансен:2007, 228].
Следовательно, исходя из рассуждения теоретиков литературы, приведенных в данной главе, можно сделать вывод о том, что наиболее релевантным подходом к рассмотрению феномена ненадежной наррации можно назвать современный рецептивный подход, при котором каждый читатель при прочтении литературного текста решает, является ли рассказчик в нем надежным или нет. Однако, нельзя не принимать во внимание тот факт, что значение авторской интенции хоть и сводится к минимально возможному значению, тем не менее автор может существенно влиять на восприятие литературного текста и рассказчика в частности читателем, используя определенные речевые средства и дефиниции.
Таким образом, в данной главе нам удалось рассмотреть несколько подходов к феномену возникновения ненадежной наррации в литературном тексте и посмотреть на то, как изменялся теоретический подход к «ненадежному рассказчику». Были проиллюстрированы и проанализированы проблемы данных подходов. Наконец, был отображен современный взгляд на данную литературную концепцию. Мы увидели то, как он перекликается с современным взглядом на рецептивную эстетику и феноменологический подход и смогли установить, что он заключается в том, что в большой степени идентификация ненадежного рассказчика в художественном произведении зависит от читательского восприятия, однако невозможно не отметить, что за автором остается возможность воздействовать на читателя за счет языка произведения, выбираемых им речевых оборотов и конструкций.
Далее, основываясь на собранном в этой главе теоретическом материале, предлагается исследовать отражение феномена ненадежной наррации в русской литературной традиции.
Глава 2. Рассмотрение «ненадежного рассказчика» в русской литературной традиции
Прежде чем перейти к подробному анализу текстов также необходимо упомянуть, что в данной работе помимо прочих художественных произведений, будет рассматриваться роман В.В. Набокова «Лолита», языком оригинала которого является английский. Однако, исходя из того, что в данном тексте прослеживается прямое продолжение гоголевской традиции введения ненадежного рассказчика в повествование и «Лолита» была переведена ее автором собственноручно, мы будет считать этот роман продолжением русской литературной традиции в контексте феномена ненадежной наррации.
Таким образом, в данной главе, продемонстрировав особенности образов ненадежных рассказчиков в художественных произведениях перечисленных авторов нам удастся отобразить особенности приема ненадежной наррации в русской литературной традиции.
2.1 Ненадежный рассказчик в русской литературе ХIX-ого века (На примере произведений Н.В. Гоголя, Ф.М. Достоевского, И.С. Тургенева и А.П. Чехова)
В русской литературной традиции образ ненадежного рассказчика впервые возникает в 1835-м году в повести Н.В. Гоголя «Невский проспект». Об этом в своей статье «Мистика, тщеславие и безумие: петербургские сюжеты в прозе В. Набокова (А.С. Пушкин, Н.В. Гоголь, Ф.М. Достоевский)» пишет Д.А. Мухачев. Также прием ненадежной наррации используется Гоголем в повести «Записки сумасшедшего». Так в русской художественной прозе ненадежный рассказчик в первую очередь связывается с мотивом безумия.
Раскрывая образ ненадежного Пискарева в «Невском проспекте» литературовед С.В. Овечкин в своей статье «Конфликт структур: наррация и история в «Петербургских повестях» Гоголя» говорит о том, что ненадежность Пискарева зачастую выражается тем, что герой сам себе противоречит. В качестве примера Овечкин приводит два отрывка из текста произведения:
«В самом деле, никогда жалость так сильно не овладевает нами, как при виде красоты, тронутои? тлетворным влиянием разврата. Пусть бы еще безобразие дружилось с ним, но красота, красота нежная. она только с однои? непорочностью и чистотои? сливается в наших мыслях» [Гоголь: 1984— 1986, 77]; ненадежный рассказчик литературный наррация
«Красота производит совершенные чудеса. Все душевные недостатки в красавице, вместо того чтобы произвести отвращение, становятся как-то необыкновенно привлекательны; самыи? порок дышит в них миловидностью» [Гоголь: 1984— 1986, 33].
Посредством данных отрывков автор статьи показывает то, насколько явно Гоголь демонстрирует несостыковки во внутренних монологах рассказчика так, что «эта «непоследовательность» повествователя не может ускользнуть от внимания читателя» [Овечкин: 2005, 228], и мы видим, как Н.В. Гоголь нарочито демонстрирует нам помутненность рассудка рассказчика.
Таким образом, мы можем отметить, что «ненадежный нарратор» в библиографии Гоголя представляет собой образ маниакального безумца.
Далее образ ненадежного рассказа предстает в русской литературной традиции в творчестве И.С. Тургенева в повестях «Призраки» и «Рассказ отца Алексея».
В повести «Призраки» повествование ведется от первого лица страдающего бессонницей рассказчика. Мотив бессонницы в новелле явно обращает внимание читателя на воспаленное сознание главного героя, которое и становится оправдательным элементом его «ненадежности». В таком отражении больного сознаний видится продолжение гоголевской традиции введения в повествование ненадежного нарратора.
Литературовед О.А. Иоскевич в своей статье «Образ ненадежного нарратора в «Таинственных повестях» И.С. Тургенева: Специфика проявления и основные функции» говорит о том, что «центральное место…(в них)…занимает тема сверхъестественного, неумолимо вторгающегося в жизнь человека и, как правило, разрушительно действующего на его судьбу» [Иоскевич: 2008, 35], а тематикой данного цикла рассказов писателя он называет «мысль о том, что судьба человека находится во власти могущественной и необъяснимой иррациональной силы» [Иоскевич: 2008, 35]. Из этого следует, что для передачи подобного замысла писателю необходимо использовать определенные механизмы воздействия на читателя, среди которых Тургенев выбирает специфичность нарративной структуры, а именно прием ненадежной наррации.
В вышеупомянутой статье литературовед Иоскевич говорит о том, что Тургенев «оправдывает» «ненадежность» своего рассказчика ограниченностью его знаний (Рассказчик «не понимает сам и не может объяснить читателю природу загадочных событий и явлений, происходящих в повести» [Иоскевич: 2008, 36]). Автор статьи говорит о том, что такая ограниченность знаний и таинственность событий «приводит к возникновению в произведении атмосферы таинственности» [Иоскевич: 2008, 36].
Из этого следует, что И.С. Тургенев в повести «Призраки», стараясь погрузить читателя в атмосферу таинственности, и заставятся проникнуться ей, вводит в повествование фигуру ненадежного нарратора, выстраивая вокруг нее образ нервозности, оправдывая это расстроенным психологическим состоянием.
Рассуждая об еще одной повести И.С. Тургенева «Рассказ отца Алексея», где присутствует фигура ненадежного рассказчика, Иоскевич говорит о том, что его структура представляет собой историю в истории. Главный герой «знакомится с сельским священником, отцом Алексеем, который рассказывает ему о своем сыне Якове» [Иоскевич: 2008, 39], но, кроме того, часть повествования ведется от лица покойного сына священника, которая передается через его отца. Именно Яков здесь и играет роль ненадежного рассказчика, передавая историю из своего детства о «зеленом человечке». Затем в студенческие годы к Якову приходит уже «чёрный человек», воспринимаемый им как дьявол, заставивший его разувериться в Боге. Таким образом, в процессе повествования читателю становится крайне трудно определить, является ли пересказанное Алексеем правдой, а Тургенев, в свою очередь «не дает никаких объяснений и комментариев произошедшему, оставляя читателя один на один с «таинственным» текстом повести и «ненадежным» нарратором» [Иоскевич: 2008, 40].
Из этого следует, что И.С. Тургенев снова погружает читателя в атмосферу таинственности за счет использования приема ненадежного рассказчика, наделяя его чертами нервности и параноидальности, тем самым продолжая традицию Н.В. Гоголя в болезненно-психологической нестабильности героя-нарратора.
Наконец, невозможно не сказать о фигуре ненадежного рассказчика в русской литературе ХIХ-ого века, не упоминая произведения А.П. Чехова.
Говоря о творчестве Чехова, Артур Садеки отмечает, что у Чехова «Ненадежное «сознание» рассказчика и героя-рассказчика открывают новый уровень прочтения, в котором свою нетрадиционную роль должен распознать читатель» [Садеки: 2014, 205], а также предлагает разделить чеховских ненадежных нарраторов на два вида: сознательных и бессознательных. Бессознательный рассказчик у Чехова, по мнению Садеки, «понимает намного меньше, чем читатель, что легко приводит к трагикомическим эффектам» [Садеки: 2014, 205]. Также литературовед отмечает, что его бессознательность, как правило, «оправдывается» его наивностью и непосредственностью. Сознательный же, рассказчик пытается прибегнуть к осознанному обману читателя.
Так бессознательный рассказчик появляется в повести «Добродетельный кабатчик (плач оскудевшего)», где обедневший барин, в отличие от читателя, не догадывается, что кабатчик Цыцыков пытается его обмануть, чтобы забрать в свое владение его поместье. Сознательный нарратор Чехова обнаруживается в рассказе «Размазня». Тут главный герой неверно излагает нарратив с целью обмануть гувернантку. Артур Садике говорит о том, что так «Чехов создает раньше почти неразрешимую загадку, благодаря чему неожиданный финал заставляет читателя задуматься на тему справедливости и борьбы за свои права» [Садеки: 2014, 210].
Наконец, как пишет Садеки, в повестях А.П. Чехова также можно встретить ненадежного рассказчика-наблюдателя. Примером такой повести может являться «Перекати-поле». Также автор статьи говорит о том, что здесь «повествователь создает настоящую модель психического состояния человека, который пытается обмануть самого себя (оправдание при помощи выученных фраз)» [Садеки: 2014, 210].
Таким образом, автор статьи говорит о том, что в рассказах А.П. Чехова «источником ненадежного повествования является прежде всего неправильная теория разума другого человека, созданная рассказчиком» [Садеки: 2014, 210], а используется данный образ в прозе писателя с целью передачи особого психологизма и внутреннего мира героев.
2.2 «Ненадежный рассказчик» в русской литературе начала ХХ-ого века
В своей статье «Функции «ненадежного» нарратора в русском романе 1920-1930-х годов» Г.А. Жиличева говорит о том, что «Важнои? тенденциеи? литературы модернизма является акцентирование «события рассказывания»» [Жиличева: 2013, 32]. Таким образом, можно отметить, что для начала двадцатого века в русской литературной традиции становится характерным особенная фокусировка на личности рассказчика. Мы видим, что происходит «смена аукториального типа повествования на персональный?» [Жиличева: 2013, 32], а на первое место выходит «субъективныи?, «фигуративныи?» нарратор» [Жиличева: 2013, 32]. Это проявление субъективности нарратора не могло не спровоцировать возрастание интереса авторов к приему ненадежной наррации. Необходимо отметить, что термин «ненадежный рассказчик», как и теоретические подходы к нему в начале двадцатого века еще не существовали, однако сама субьективизация нарратива в литературном тексте уже позволяет говорить о ненадежности. Таким образом, мы можем догадаться, что, исходя из развивающейся в модернисткой русской прозе тенденции, субъективизация не могла не перерасти в ненадежность в ряде литературных текстов.
Говоря о том, какие виды ненадежности наррации присутствуют в русских литературных текстах начала двадцатого века, Жиличева озвучивает несколько возможностей. Во-первых, она говорит о том, что «утверждения повествователя могут не соответствовать друг другу» [Жиличева: 2013, 33], причем как намеренно, так и ненамеренно. Также «вариантом «ненадежности» является некомпе- тентность или непрофессионализм рассказчика» [Жиличева: 2013, 33]. Помимо этого, одним из важнейших составляющих тенденции авторов вводить в повествование прием ненадежной наррации можно назвать «измененное состояние сознания говорящего или его физическую неполноценность» [Жиличева: 2013, 33]. Наконец, автор статьи говорит о том, что «ненадежность» нарратора может также нести комический смысл, направленный на создание «авантюрного повествования» [Жиличева: 2013, 33].
Также Жиличева выделяет основные признаки ненадежного нарратора в литературный произведениях исследуемого отрезка. К ним она причисляет нарушение линейности и «фигуру «ненадежного» нарратора, обладающего оригинальным субъективным кругозором» [Жиличева: 2013, 36].