что бывает в африке после посещения армянских туристов
«Можете пристрелить меня — в моем доме голодные дети» Драки за еду, расстрелы и толпы нищих: застрявшие в Африке туристы — об ужасах местного карантина
Пандемия коронавируса затронула почти все страны мира, устроив серьезное испытание для их экономики и системы здравоохранения. Особенно болезненно вспышку смертельной инфекции переживает Африка с большим процентом населения за чертой бедности и плохо развитой медициной. Помимо вируса, на континент пришли голод, рост преступности и полицейского произвола — в Нигерии силовики расстреливают нарушителей карантина, а в Кении грабят последних оставшихся приезжих. О том, как Африка выживает в условиях пандемии, «Ленте.ру» рассказали мигранты и застрявшие там туристы.
«Военные застрелили на дорогах 19 человек»
Я живу в Нигерии, у меня здесь семья и дети. На наших глазах в 2014 году прошла эпидемия смертельной лихорадки Эбола — в стране даже не ввели карантин, и работали все рынки и церкви. Разве что нигерийцы узнали, что такое санитайзеры, которые поставили перед каждым учреждением и стали продавать по завышенным ценам.
Во время пандемии коронавируса все происходит иначе. С конца марта до начала мая мы сидели в жестком локдауне: выходить из дома за продуктами разрешалось только по средам и субботам, в остальные дни все было закрыто. Школы перевели на онлайн-образование, хотя здесь дорогой трафик (15 долларов за 15 гигабайт), который могут позволить себе лишь немногие. Каким образом учиться детям из бедных семей, непонятно.
Но самое ужасное — то, как местные силы безопасности следят за нарушениями карантина. Военные застрелили на дорогах 19 человек, которые отказались остановиться по требованию или просто привлекли их внимание
В сети были жуткие истории о том, как они выстрелили в мужчину, который ехал в госпиталь к отцу и не притормозил, чтобы не терять времени. Другого убили, когда он спешил за лекарством для больной жены. После этих случаев в стране начался бунт: люди стали просто вылавливать армейцев на улицах и избивать их.
Однажды я и сама столкнулась с вооруженными силовиками. Выехала раньше времени при введенном комендантском часе, и меня встретили сразу девять экипажей. Некоторые полицейские стояли с автоматами, и один, говоривший со мной, явно был пьян. Пришлось сказать, что срочно еду в аптеку, чтобы меня пропустили.
Фото: Mike Hutchings / Reuters
«Люди сражались за мешки риса от правительства»
В Нигерии проживают 204 миллиона человек, и среди них очень низкий процент трудоустроенных. Большинство граждан выживают как могут: торгуют апельсинами на дорогах, таксуют на мотоциклах или перепродают бензин. Во время пандемии голодные нигерийцы начали вламываться в чужие дома и забирать еду.
В итоге правительство страны решило закупить продовольствие для населения. В интернете есть ролики, где в бедные районы отправляют машины, нагруженные мешками с рисом, и люди сражаются за них, дерутся и душат друг друга.
В начале апреля правительство Нигерии начало выдачу финансовой помощи бедным. Для поддержки населения было выделено несколько миллионов наир, и семьям полагалась выплата в размере 20 тысяч (51 доллар). Планировалось, что деньги получит миллион домохозяйств.
Однако уже спустя неделю в столице Абудже загорелся Дом казначейства. По странному стечению обстоятельств пожар случился после того, как местные правозащитники обвинили правительство в мошенничестве и неспособности отчитаться в том, как оно тратит средства, пожертвованные меценатами и выделенные федеральным правительством для помощи нигерийцам.
Многие жаловались, что по факту они получали гораздо меньше, чем было заявлено, — всего по пять долларов на семью.
«Люди боятся не коронавируса, а смерти от голода»
В то же время в Нигерии радикально борются с нарушениями правил во всех их проявлениях. На прошлой неделе в штате Риверс на юге страны снесли два отеля, продолжавших работу, несмотря на запрет губернатора.
Этому предшествовала история, когда по вине одного из владельцев гостиничного бизнеса в штате произошла вспышка коронавируса. Мужчина заболел сам и заразил всех своих сотрудников, семью и даже перевозившего его таксиста, который в итоге умер. После этого правительство провело проверку и потребовало, чтобы все отели перестали принимать постояльцев.
Отели, которые отказались закрыться во время пандемии коронавируса, просто сровняли с землей
Сегодня в стране нет ни одного штата, где бы не было зафиксировано коронавируса. Однако многие жители до сих пор не поняли, что такое карантин и для чего его вводили. Богатые по-прежнему приглашали гостей, бедные шли на улицы от безысходности со словами: «Можете пристрелить меня — но у меня дома голодные дети». Моя помощница, которая после снятия локдауна сразу отправилась домой (она не видела семью пять недель), сказала, что в ее деревне нет никакой самоизоляции и все живут как обычно.
Люди в Нигерии боятся не коронавируса, а голодной смерти. Потому что в этой стране гораздо больше людей ежедневно умирает от голода
К тому же в Африке существует много других болезней — малярия, брюшной тиф, и они кажутся местным большей угрозой, чем какая-то новая инфекция. Та же домработница, например, долгое время думала, что коронавирус поражает только богатых людей, которые могут позволить себе летать на самолетах. Сотрудники магазина, в котором я за пару дней до локдауна покупала зарядное устройство для телефона, спорили со мной, что вирус никогда не придет в страну, а если и придет, то не выживает из-за жары. Но, как мы видим, это все оказалось мифами.
Видео: white_in_africa / Instagram
«За неделю в штате умерли 640 человек»
Сейчас в Нигерии зарегистрировано более 7,5 тысячи случаев заражения коронавирусом, больше всего — в столице Абудже и крупных городах Лагосе и Кано. При этом все знают, что реально цифры могут быть совсем другими: в стране недостаточно оборудования для тестирования людей, да и точность тестов вызывает вопросы.
В Танзании медики провели эксперимент: проверили на коронавирус козла и папайю, и оба теста оказались положительными. И как им доверять?
На самом деле, ситуация в стране становится пугающей. В конце апреля в северном штате Кано зафиксировали загадочную вспышку смертей: 640 человек за неделю. Причина остается неизвестной, но у жителей нет сомнений, что это коронавирус (местные могильщики рассказали «Би-би-си», что они уже месяц работают сверхурочно и «не хоронили столько людей со времен вспышки холеры в 60-х годах»).
После случившегося правительство Кано начало свое расследование и ввело полную блокировку штата. Однако официально там подтверждено всего 883 случая заражения и 36 летальных исходов.
«У меня было главное — еда и ружье»
Я почти два месяца прожила на ферме в 300 километрах от Йоханнесбурга в Южно-Африканской Республике (ЮАР). Прилетела в марте, чтобы провести мототур с группой туристов, однако несколько дней спустя местный президент выступил с объявлением, что в стране вводится локдаун. Мы прыгнули на мотоциклы и помчались в аэропорт, где узнали, что наш обратный рейс отменен. Ребятам удалось улететь через Катар за две тысячи долларов (146 тысяч рублей), где они в итоге застряли, у меня же был забронирован билет на другой день, но на следующее утро Россия закрыла границы.
Оставаться в Йоханнесбурге было опасно: это криминальный город, где много нищего населения. И сейчас люди голодают на карантине и нападают на прохожих, отбирая сумки и телефоны.
Президент обещал гражданам социальные выплаты и выдачу продуктов, однако меры поддержки доходят не до всех. Мало того, во время карантина власти приняли постановление, запрещающее церквям кормежку нищих продуктами от прихожан.
Все привело к тому, что возмущенное население стало поджигать церкви, школы и автобусы. В этой стране не принято выходить к зданию правительства с требованием решить их проблемы, протест африканцев выражается агрессивно и втихаря. Они нападают, портят имущество, палят шины и убегают
Правда, недавно в этом поселке напали на нашего сотрудника, который ездил на почту за деньгами. Его ударили по спине и отняли кошелек. Но здесь это распространенная история.
Фото: Siphiwe Sibeko / Reuters
«Пять человек умерли от коронавируса, а восемь — по вине полиции»
В нашем районе зафиксировано менее ста случаев коронавируса, гораздо больше в крупных городах с аэропортами — но и там удалось вовремя остановить распространение. Может быть, здесь просто нет тестов, и африканцы переносят болезнь легко.
Местные власти понимали, что социальное дистанцирование здесь работать не будет. Потому полиция просто приезжала с дубинками и разгоняла людей, которые стояли слишком близко друг к другу. Помню, была неделя, когда пять человек умерли от коронавируса, а восемь — в результате действий полиции
Людей обязали носить маски, но у них очень низкий уровень просвещения, и многие просто не догадываются, что их нужно стирать и менять. Одноразовые маски носят неделями, поправляют их грязными руками — потому для многих, и меня тоже, удивительно, как здесь не произошло серьезной вспышки.
Самое страшное, если коронавирус проберется в тауншипы — фанерные домики на окраинах, где живет самое бедное население. Люди обитают там большими семьями и постоянно контактируют друг с другом, потому остановить распространение будет невозможно.
UPD: на момент публикации Елену вместе с 80 другими застрявшими россиянами эвакуировали сборным рейсом Маврикий — Йоханнесбург (ЮАР) — Занзибар (Танзания) — Москва. По ее словам, в столице ЮАР Кейптауне осталось еще несколько десятков туристов.
«Ночью рядом с тобой шуршат тараканы, а в пакете с едой ковыряется мышь»
Я поехал в Западную Африку, чтобы снять фильм про эпидемию вируса Эбола, который шесть лет назад лютовал здесь, словно слон в посудной лавке, и убивал каждого второго заразившегося (смертность от лихорадки в 2014 году достигала 72 процентов — прим. «Ленты.ру»). Вспышка окончательно стихла, а значит, можно было прокатиться по горячим следам и посмотреть, как живет пострадавший регион. В мои планы входило посетить семь-восемь стран, включая Гвинею, Сьерра-Леоне и Либерию.
Место оказалось почти санаторием: отдельный номер, душ, домашняя еда и проверка температуры три раза в день. Мой тест на коронавирус был отрицательным, и по истечении двух недель меня отпустили.
Я поехал в столицу республики Фритаун, где к тому моменту было зафиксировано всего два случая заражения коронавирусом. Тогда там действовал режим частичной самоизоляции: три дня в неделю людям запрещалось выходить на улицу.
Такую меру приняли, поскольку долго держать население взаперти нельзя: у многих нет холодильников, и они едят только свежую пищу. Потому все закупались провизией и пересиживали, кто как может. Я воспользовался каучсерфингом и поселился в трущобах.
Известный российский блогер Илья Варламов написал в своем Телеграм-канале о впечатлениях, вынесенных из поездки в Гюмри (Армения). Судя по накалу эмоций и количеству непечатных выражений, армянские реалии стали для него большой неожиданностью.
В Инстаграм блогер выставил более сдержанный текст, который мы можем предложить вниманию наших читателей. Но чтобы почувствовать, насколько ошарашен и возмущен был гость из России, советуем заглянуть на его страницу в Телеграмм. Вот где буря эмоций, выплеснутых человеком, который, по-видимому, не знал, что такое Армения и в каком веке она живет.
Сам город произвел на Варламова неплохое впечатление, но аэропорт.
«Ереван, который никто не любит»: Жители столицы Армении наехали на российского блогера Варламова
Получили посадочный, идем на паспортный контроль. Стараемся не замечать какое-то мелкое хамство. Тут если кто-то фуражку и погоны надел, он сразу начинает чувствовать себя так, словно он рок-звезда, и все вокруг его должны любить и боготворить. Но это мелочи по сравнению с залом вылета!
Просто ужас. Посмотрите, на количество окурков в мусорке! Всем вообще плевать на любые правила и нормы приличия. Народ курит, харкает и (. ) мимо унитаза.⠀
Когда объявили посадку, я уже думал, мои страдания закончены. Но не тут-то было! Один из сотрудников аэропорта решил ускорить посадку и начал буквально заталкивать людей на трап! Мол, нечего тут прохлаждаться, запихивайтесь в самолет, мне домой пора!⠀
Танзания стала новым для россиян направлением туризма. Прежде экзотическая страна стала одной из немногих, куда разрешили въезжать в период пандемии коронавируса. Однако всё чаще туристы привозят оттуда не только приятные впечатления, но и смертельные заболевания.
Смертельно опасные паразиты
Мать с двухлетней дочкой вернулись из Танзании в родную Пермь в ноябре прошлого года. В январе у девочки резко поднялась температура. Она держалась на уровне 40 градусов, малышку лихорадило, и никакие жаропонижающие не помогали. Мать заподозрила тропическую инфекцию. В частной клинике поставили диагноз «африканский трипаносомоз», если говорить проще — «сонная болезнь». Это паразитическая инфекция, которую вызывают одноклеточные паразиты трапоносомы. Они проникают в кровь человека и вызывают лихорадку и одновременно сонное состояние больного. Такую заразу разносят мухи цеце — место укуса краснеет, после чего там появляется язва.
Малышка пролежала два дня в реанимации. Но перевозить в Москву её не стали. На совещании уральские медики не подтвердили сонную болезнь — заменив диагноз на «неуточнённую паразитарную болезнь», что ситуацию по сути не меняет. Муха цеце может разносить и другие болезни. Однако официально власти Занзибара не признают, что у них на острове есть этот вид насекомых, как и отрицают возможность заразиться трипаносомозом. Поэтому особых прививок перед вылетом в Танзанию никто из туристов не делает.
Разрешённая Танзания. Дорого ли слетать и что посмотреть в открытой для российского туризма стране
Смерть подростка в Вологде
15-летняя Даша отдыхала с мамой на Занзибаре с 1 по 11 ноября прошлого года. Они носили маски и соблюдали социальную дистанцию. Также регулярно пользовались антисептиками. Но на пляже девушку укусил комар. Место укуса покраснело, но вскоре воспаление спало. Через несколько дней после возвращения девушке стало плохо. Её мама вызвала скорую, но врачи прежде всего проверяли на CoViD-19.
Температура у Даши поднималась до 42 градусов, затем снижалась. И всё повторялось. К жару добавились тошнота и рвота. Скорую вызывали четыре раза. Врачам говорили, что девушка была в Африке. Но никто из докторов скорой малярию даже не предположил. В итоге Дашу госпитализировали — температура упала до 35 градусов. И только в больнице анализ крови показал тропическую малярию. Но было уже поздно, и девушка умерла в реанимации.
Сын мэра умер в Ижевске
Александр Донской — сын бывшего мэра Архангельска и отец пятерых детей — отдыхал на Занзибаре также осенью прошлого года. После отдыха он прилетел в Москву, затем полетел в Казань, а когда прибыл в Ижевск, ему стало плохо. Александра затошнило, у него поднялась температура. Скорая приезжала дважды, но также прежде всего обследовала больного на коронавирус. О малярии никто не думал. Из всей семьи заболел только Александр.
На третий раз бригада скорой помощи госпитализировала Александра. В больнице он впал в кому — тогда же ему и поставили диагноз «малярия». Отец больного попытался его спасти и привезти препараты от малярии из Москвы (позже выяснилось, что препараты были и в больнице, но почему-то их не стали применять), но, пока он вёз медикаменты, его сын скончался.
Один умер, другой выжил
Житель Казани 44-летний Марат Якупов осенью посетил Занзибар и отправился на сафари. В поездке он был вместе с приятелем. Однако из-за проливного дождя они не смогли вернутся в отель. А потому решили ночевать на свежем воздухе у костра. Там их искусали насекомые. По возвращении домой у Марата поднялась температура. 27 ноября он самостоятельно определил симптомы болезни, прочитав в Интернете про Александра Донского, который умер в Ижевске неделей ранее. Марата госпитализировали, однако два дня спустя у него отказали внутренние органы. При этом его приятель также заболел малярией, но выжил.
Все эти истории говорят как минимум о двух вещах. Первое: прежде всего о недостаточной медицинской подготовке российских специалистов скорой помощи, как минимум в двух из трёх смертельных случаев своевременная диагностика спасла бы жизнь.
Во-вторых, важна предотпускная профилактика. Не стоит доверять туроператорам, которые не ставят туристов в известность об опасности заражения тропическими болезнями. Лучше самостоятельно подумать о профилактике малярии и о возможных прививках от других заболеваний, которые существуют на Африканском континенте. Даже если они не подтверждены там официальными властями. Для этого перед поездкой лучше сходить в местную поликлинику и проконсультироваться.
«Они молятся пять раз в день, мучают рабов и живут в помоях» Что российские путешественники нашли в самой бедной стране Африки
Фото: Rafael Marchante / Reuters
Россияне Константин Колотов и Александр Смагин осенью прошлого года отправились в кругосветное путешествие на велосипедах с бамбуковыми рамами. В Сенегале на Смагина напал местный житель и трижды ранил ножом. Сейчас с путешественниками все в порядке, и они продолжают путь в сторону Нигерии. Колотов уже рассказывал в интервью «Ленте.ру» об идее путешествия и планах на будущее. Сегодня речь пойдет о преодолении Мавритании — самой бедной страны Африки и, возможно, всей планеты Земля.
Для того чтобы понять, что Мавритания, мягко говоря, не самое приятное место на земле, достаточно просто посмотреть справочную информацию о ней. Итак, Исламская Республика Мавритания — государство в Западной Африке. Население страны — 3 359 185 человек, 100 процентов населения мусульмане. 600 тысяч человек — рабы, что составляет 20 процентов населения страны.
Мавритания входит в число самых экономически слаборазвитых стран мира. Ниже уровня бедности живут около 40 процентов населения. Уровень безработицы — 30 процентов. Средняя продолжительность жизни — 58 лет у мужчин, 63 года у женщин. Грамотность — 59 процентов среди мужчин, 43 процента среди женщин. И по этой стране нам предстояло проехать на велосипедах.
В круге первом
Начать стоит прямо с границы. Мы с Сашей въезжали в страну со стороны Западной Сахары. Западная Сахара, а ныне часть Марокко, — крайне не богатая страна, расположенная в пустыне. По дороге худо-бедно раз в 50 километров мы встречали кафе, где нам могли предложить разве что омлет, в котором копошились всего две-три мухи, не более. При этих же кафе можно было даже переночевать, что в общем-то создавало вполне королевские условия. И дорога до границы тоже была ничего — ехать можно.
Фото: Константин Колотов
Переход границы Западной Сахары занял у нас 20 минут, и, вероятно, это было связано с небольшой пробкой. Думаю, что после обеда пройти границу можно минут за пять. В принципе, она чем-то напоминает европейскую, не считая того что вокруг носятся и скачут козы, валяются дохлые собаки, живые собаки стаями перебегают из угла в угол, а куча народу шныряют туда-сюда в такт этим собакам. Все это казалось диким и пугающим, но только до тех пор, пока мы не ступили на территорию Западной Сахары.
Ведь именно здесь началась настоящая жуть. Сразу за воротами нас встретила пустыня, и вместе с ней отсутствие каких-либо дорог — указатели, направленные в пустоту, сгоревшие и перевернутые машины и горы мусора, конца которым не было видно до самого горизонта. Казалось, мы стоим на пороге постапокалиптического мира. Машины проезжали с трудом, буксуя в песках, а люди едва шагали параллельно автомобилям. Через пять минут исчезли даже те редкие странники и машины — все окончательно растворилось в изнуряющей Сахаре. Мы с Сашей остались одни, и нам предстояло пройти два-три километра по бездорожью.
Спустя некоторое время мы догнали группу сенегальских девушек, неплохо владевших английским языком. Они поработали танцовщицами в Марокко и сейчас двигались домой в Сенегал, чтобы отдохнуть. Мне сразу предложили жениться и пообещали райскую жизнь. А чтобы продемонстрировать всю серьезность намерений, марокканки помогли вытолкнуть мой байк из песка, в котором он увяз.
Так потихоньку мы дошли до мавританской границы. Там местные таможенники потребовали от нас копии паспортов. Поскольку у нас их не оказалось, они спокойно объяснили, что сделать их можно в соседнем здании обменного пункта. В обменном пункте уточнили, что копии сделать, конечно, можно, но не раньше, чем им дадут электричество, а электричество дадут вот-вот — «столбы уже установили, а проводку к маю начнут тянуть».
К счастью, это была шутка, но только про май. В итоге через три часа таможенники от руки переписали данные наших паспортов и отпустили нас на процедуру оформления визы. Виза в беднейшую страну обошлась нам в 75 евро на каждого. Замечу, что мавританский таможенный пункт совсем не похож на европейский. Повсюду шныряют «менялы», желающие поменять деньги, продавцы сим-карт и просто какие-то сомнительные личности подозрительного вида.
Нас предупредили, что на границе менять ничего не надо, так как обмануть там могут в 10 раз, поменяв, например, деньги старыми купюрами, потерявшими свою стоимость. Все это, естественно, делается под покровительством полиции. После четырехчасового оформления визы в первую очередь очень хотелось обедать. Все-таки впереди нас ждал переход в 50 километров против ветра, а это довольно трудно.
Мы осмотрели всю зону вокруг таможни, чтобы найти хоть сколько-нибудь приемлемый пункт питания, но в предлагаемых условиях есть было невозможно. В тот момент западносахарские мухи в омлете уже казались нам вершиной кулинарного искусства. Грязь, мусор, кошмарная посуда, продукты, валявшиеся на земле (например, хлеб), — все это совсем не подогревало аппетит, а наоборот, вызывало рвотные позывы. Чтобы не умереть с голоду, пришлось купить печенье и воду. Перекусив, мы отправились в путь.
50 километров против ветра на бамбуковых велосипедах дались с трудом. Поскольку скорость бокового ветра составляла 45 километров в час, наш транспорт постоянно бросало на песчаную обочину, и удержать его удавалось только чудом. Но еще большую опасность создавали фуры: как встречные, вихри от которых сбивали движение, так и попутные, засасывающие в центр дороги под встречные машины.
Фото: Константин Колотов
Больше всего удивляло, что вся обочина была завалена хламом и мусором. Я искренне не мог понять, кто умудрился так загадить пустыню, в которой вообще нет людей. Но, добравшись до города, указанного на Google Maps, я убедился в том, что о «мусорках» тут не слышали вообще. Местные жители все бросают себе под ноги.
Назвать это городом я, конечно, поторопился — дома из картона и глины, грязные улицы и море мусора. Мы не стали даже притормаживать в этом населенном пункте, а сразу направились в отель в пяти километрах от него. Но и отель оказался лишь подобием гостиницы. Там мы с трудом нашли какого-то араба, выполнявшего роль администратора. Он показал комнату, где мы могли переночевать, и удалился. На ужин рассчитывать тоже не приходилось.
Заходя чуть вперед, скажу, что в Мавритании нам так и не удалось найти кафе, чтобы поесть. 80 процентов нашего рациона составляли консервы, а 20 процентов — то, что изредка удавалось приготовить самим, то есть макароны. Перекусив консервами, мы завалились спать, ведь с утра нас ждали 450 километров по пустыне Сахара — до Нуакшот, столицы Мавритании. Согласно плану, мы должны были проехать этот отрезок за четыре дня, а если ветер будет хотя бы немного дуть в спину — за три.
Берегись автомобиля
Спустя несколько десятков километров мы поняли, что ехать дальше по такой опасной дороге на велосипедах — настоящее смертоубийство. Решение не заставило себя ждать — нужно было остановить проезжающий грузовик и уехать на нем. Нам повезло — уже через пять минут нужная фура подобрала нас. Велосипеды мы погрузили без проблем, но вот влезть в кабину было невозможно — кроме нас, там и так уже ютились три человека. Стало ясно, что моему напарнику Саше придется ехать на следующей машине, а я втиснулся четвертым в кабину, рассчитанную на двоих.
Моими попутчиками были парни арабской внешности, а за рулем сидел чернокожий дальнобойщик. Дорога была разбитой, грузовик подбрасывало на кочках (а учитывая возраст этого грузовичка, любая кочка казалась последней в его жизни). Но нашему темнокожему водителю все было нипочем — часть пути он вел машину, держа руль ногой.
Про себя я думал, что поменял шило на мыло: в конце концов разбиться на велосипеде или на грузовике — не такая уж большая разница. А минут через десять увидел, как нас обогнал легковой Toyota Avensis, в котором комфортно устроился Саша, которому я уже начал завидовать. Но, когда мы остановились на очередном КПП, полицейские накинулись с расспросами о том, где мой напарник. Я был уверен, что он давно уже проскочил пункт и спокойно сокращает километры к Нуакшоту в уютном «Авенсисе».
Но спустя час с небольшим подъехала их несчастная Тойота и оказалось, что я очень зря «катил бочку» на нашего чернокожего шофера. Сашин водитель за это время умудрился два раза подряд пробить, а точнее разорвать в клочья колесо, а следом погнуть еще и запаску. После второй неудачи он вызвал подмогу, которая прибыла на Toyota Land Cruiser 100.
Из машины выскочил чернокожий незнакомец, схватил инструменты и начал быстро все менять. Кроме чернокожего парня, в автомобиле был араб, который относился к темнокожему как к собственной вещи: с легким пренебрежением и совершенно не беспокоясь о том, что у этого «предмета» могут быть чувства.
Представьте себе молоток или соковыжималку, которую вы используете бесцеремонно, а после использования просто кидаете в ящик с другими инструментами. Вот так же и тут, только взаимодействие происходило между двумя людьми. В итоге чернокожий парень поставил новое колесо, а Саша добрался до нашего КПП.
Проверив наши документы, сотрудники пропускного контроля запретили нам ехать раздельно. Предложили выгрузить велосипеды и ждать подходящую машину, но мы нашли оптимальное решение — Саша залез в кузов, и мы поехали вместе в том же грузовике.
До путешествия в Мавританию я смотрел много видео об этой стране. В основном авторами роликов выступали мотоциклисты, путешественники на автомобилях или в крайнем случае автостопщики. Поэтому особенно полезной информации там для нас не было. Но я запомнил, что один из путешественников назвал перегон от Нуакшота до границы с Западной Сахарой самым трудным в Африке. Мы проехали 100 километров этого перегона на велосипедах и 400 километров — на грузовике, а Саша — в кузове. И, да, этот путь поистине ужасен!
Грязь, мусор, сильный боковой ветер с порывами, местами заканчивающаяся дорога, из-за чего машинам приходилось ехать по песку. Кочки, ямы, жара выше 40 градусов. Ну, а поселения, встречающиеся периодически на пути, похожи на. да ни на что не похожи. Так не должны жить люди. Это просто бараки в пустыне, часть которых соорудили из дерева, другие — слепили из глины. Если вспоминать картины ада, где черти на сковородах и в котлах жарят грешников, то здесь это происходит в реальности. Это действительно выглядит как ад на земле.
Необходимо также отметить, что Мавритания — самая или одна из самых религиозных стран мира! Здесь 100 процентов населения мусульмане. Большинство знает Коран наизусть. Они не слушают в машине попсу, не смотрят клипы распущенных музыкантов, никогда не видели голливудских звезд. Они с утра до вечера читают Коран и молятся. Что не так с их Богом? За что Аллах наказал их? С этим мыслями мы въехали в столицу.
Фото: Константин Колотов
Мы выгрузились на въезде в Нуакшот. Водители попросили с нас денег. Они просили до этого — когда я только сел, но тогда я денег им не дал. И был прав. Уверен, если бы я заплатил им на старте, то на первом же КПП меня бы высадили вместе с велосипедами, чтобы не ждать час.
Мы не договаривались о конкретной сумме, но решили, что дадим тысячу мавританских угий — что-то около 600 рублей. Парнишка попросил добавить сверху еще сотню, мы согласились. Радостью было выйти из машины живыми! Я думал, что чернокожий водитель опасно водит, но в какой-то момент он поменялся местами с арабом, который, как выяснилось, только учился водить. И каждый раз, когда на нас неслась встречная фура и казалось, что столкновение неизбежно, чернокожий парень выхватывал руль и, цепляя обочину на скорости 80-100 километров в час, разъезжался с фурой.
Столичный шик
В общем, я был счастлив оказаться в Нуакшоте. Мы выгружались на закате, и пока выгрузились и рассчитались, уже стемнело. Поскольку добрались мы до города на четыре дня раньше графика, то жилья у нас не было. Проехав вдоль дороги несколько километров, мы нашли три отеля. Цены были от 75 до 150 евро за ночь.
Фото: Константин Колотов
Кто здесь живет за такие деньги?! Эта мысль не давала мне покоя. Ни один разумный человек не поедет отдыхать в Мавританию. Для кого эти отели? Мы решили двигаться в центр города. Город большой — миллионник. Удивительная особенность мавританских арабов сделать идеальной центральную дорогу, поставить вдоль этой единственной дороги через каждые пять метров фонари на протяжении нескольких километров, а потом завалить красивую дорогу мусором. Ну сделайте фонари раз в 20 метров, а на сэкономленные деньги поставьте урны. Но нет.
На перекрестках есть светофоры, но никто не обращает на них внимания — едут куда и когда захотят. По дороге бродят козы, на обочине я увидел гниющий труп сбитого верблюда. Это не собака и не коза, это огромное животное, которое, очевидно, уже несколько дней валяется и разлагается на обочине дороги в городе. Трупная вонь, гниль и внешний вид наводят ужас.
Так понемногу мы въехали в центр. В глаза бросилось огромное количество дорогих Toyota Land Cruiser всех моделей и цветов. Люди в городе ездят либо на машинах 1950-х годов, либо на свежих Land Cruiser Prado и Land Cruiser 200. Все это похоже на пир во время чумы. День был тяжелый, хотелось скорее исчезнуть из этой клоаки, спрятаться хотя бы в комнате от всех этих дохлых верблюдов, мусора, рабов и «Ленд Крузеров».
В какой-то момент я не заметил, что Саша отстал, — и мы потерялись. Без телефона, плана и оговоренного места встречи. Я подождал его на перекрестке, потом решил вернуться обратно по дороге. Пока ехал, на светофоре познакомился с местным парнем из соседней машины. Он предложил остановиться с ночевкой у него в гест-хаусе. Пока мы с ним разговаривали, подъехал Саша.
Так бог позаботился о нас. Наверное, о мавританцах заботится какой-то другой бог. Через 10 минут мы уже были в приятном доме, огороженном забором. На территории росли пальмы, цветы. В доме оказалась свободная комната. Кроме нас, было несколько арабов и французская женщина, живущая там уже три недели (я так и не понял, с какой целью). Мы помылись, приготовили себе макароны, ребята угостили нас салатом, и, уставшие, но довольные, мы легли спать. Бегающие по комнате мыши были такой мелочью после всего увиденного, что мы даже не стали обращать на них внимания.
Утро в Нуакшоте было добрым. Я ходил по территории вокруг дома и не мог понять, почему же мне так хорошо. Понял ближе к обеду: здесь же зелень, деревья, цветы. В пустыне всего этого просто нет, а тут по мавританским меркам почти лес. Человеку нужен лес, деревья — наши друзья. Одно их наличие делало мир лучше. Думаю, схожие чувства испытывают жители Санкт-Петербурга и Москвы, когда выходят на солнце. В Питере солнце вообще редкий гость, да и в Москве бывают годы, когда солнце месяцами не появляется на небе. Но, когда оно выходит, на душе радость, а люди вокруг начинают улыбаться. Вот так и тут — с деревьями. Солнце здесь 363 дня в году.
Фото: Константин Колотов
Еще вечером, находясь в поиске отеля, мы с Сашей решили, что переночуем и поедем в Сенегал — хотелось побыстрее вырваться из этой Мавритании. Но, проснувшись, решили, что останемся еще на день. Ночевка в этом гест-хаусе стоила нам восемь евро на двоих — почти в 10 раз меньше, чем в дешевых отелях этого города. За эти же восемь евро нам разрешили брать из холодильника все, что захотим, а брать было что: овощи, фрукты, йогурты, салаты.
После завтрака мы пошли погулять. Целью было найти банкомат для снятия наличных, а также посмотреть столицу Мавритании и найти кафе или торговый комплекс с интернетом, чтобы провести стрим. Выход за порог дома вернул нас в ад Мавритании. Дороги наполовину засыпаны песком, мусор никто не убирает, кажется, годами или даже десятилетиями. Весь город похож на огромную свалку. Часть людей живет в палатках. Эти палатки прижаты к каменным домам, а с другой стороны их подпирают деревянные хибары. И мимо всего этого несутся дорогие «Ленд Крузеры».
Мы решили превозмочь отвращение и дойти до центральной площади. Она была в 3,5 километра от нас. Где-то через километр нас заметил ребенок лет семи-девяти. Оборванный, грязный, страшный — он подбежал к нам и начал требовать денег. Мы бы и дали, но их просто не было. На все наши «гоу» он не обращал ни малейшего внимания, вместо этого вис на руке, ныл, скалился, рычал, опять ныл и все сильнее вис на руках то у меня, то у Саши. И так минут 20.
Потом, очевидно, мы зашли в район, где он не работает и поэтому не заходит туда. Ребенок что-то еще пискнул и убежал. Так мы добрались до самого центра города. Центральная площадь оказалась огромной свалкой. По площади ходили козы и ели мусор. Собственно так устроен весь город: это свалка, везде ходят козы и жуют мусор. Ни одного кафе, ни одного торгового центра, и только пятый по счету банк дал нам снять денег. Сразу после этого мы отправились домой.
На обратном пути мы познакомились с еще одной удивительной особенностью этого города: питьевая вода висит на заборах в бурдюках, зашитых в шкурах животных, а рядом с такой шкурой висит привязанная кружка. Туристов мы не встречали. Видели пару европейцев, но явно не туристов. Скорее это были какие-то пройдохи, грабящие и без того нищий народ Мавритании.
Фото: Константин Колотов
Вернулись домой с чувством какого-то омерзения. Все местные жители — глубоко религиозные люди. Они молятся пять раз в день и тут же кидают себе под ноги мусор, мучают рабов, живут в помоях и грязи. Ну, а кто-то — и я уверен, что далеко не всегда это самые умные или самые достойные граждане, — живет в этом аду в окружении роскоши дорогих домов, дорогих машин и трех-четырех-пяти жен.
Мне стало противно это место. Мы поужинали, собрали вещи и готовы были утром выехать в дальнейший путь. До Сенегала оставалось 250 километров. Быстрее туда. На завтра назначили тренировку в рамках подготовки к Ironman и решили проехать отрезок в 90 километров на время и без остановок.
Дорожное движение в Нуакшоте и в Мавритании в целом — это просто беспредел. Едет кто куда хочет, как хочет и на чем хочет — на машинах, на металлоломе, на конях, на ослах, на козах. Кстати, из-за того, что центрального водоснабжения в городе тоже нет, воду в дома привозят специальные доставщики на ослах.
Мы бежали из этого проклятого города. Примерно через 20 километров на выезде из города нас остановили на КПП, как всегда проверили документы, переписали все наши данные. Мы воспользовались остановкой и сделали зарядку. Отсюда начинается наш тренировочный участок в 90 километров.
Старт. Дорога местами была плохая, местами вообще заканчивалась, но, к чести мавританцев, надо заметить, что они ее строят. Приходилось много притормаживать и где-то останавливаться, чтобы не увязнуть в песке. Но в итоге 90 километров я проехал за 3 часа 17 минут — достойный результат. Я был собой доволен. Думаю, вполне смог бы выйти из трех часов, если бы ехал по хорошей дороге, да еще и без сумок. Возможно, даже смог бы уложиться в 2 часа 30 минут.
По дороге часто встречались поселения. Обычно это означало, что сейчас на дорогу выбегут местные дети. Когда они первый раз выбежали и перекрыли мне дорогу, я немного насторожился и даже притормозил, но потом понял, что детишки эти довольно агрессивные: хотят денег или угощений, а то и что-нибудь спереть с велика. В общем, больше я не притормаживал.
Фото: Константин Колотов
Плохо, конечно, так говорить, но другого сравнения мне в голову не приходит. В Западной Сахаре на нас кидались собаки, бродившие стаями вдоль дороги, а здесь, в Мавритании, вместо собак были дети. При этом все повадки у них такие же, как у собак. Бежать за велосипедом и что-то агрессивно рычать. Поскольку Саня ехал вторым, ему в спину летели камни. Мелкие разбойники успевали подготовиться.
В тот день мы проехали 140 километров и поставили палатку рядом с КПП, чтобы ночевать под охраной местной милиции. Нам оставалось всего 100 с небольшим километров до границы этой страны! В наш последний день в Мавритании ноги сами просились на педали, чтобы уехать отсюда как можно быстрее. Очередные 100 километров, очередные дети-собаки, очередной мусор, вонь, разбитые дороги, и вот она — долгожданная граница.
Сенегал обетованный
На въезде нас очень активно начал останавливать местный парень с кипой листов в руках. Я остановился. Ворота границы я уже вижу, но парень был очень впечатляющим. Подбежав ко мне с двумя товарищами, он тут же начал пояснять, что туда нельзя, надо заполнить карточку. Рассказал, что можно плыть на большом пароме, а можно — на маленьких лодках. В принципе я все понимал, но «включил» свою стандартную модель поведения. Подъехал Саша, и я сказал парням, что не понимаю их, и им нужно говорить с моим другом-переводчиком.
Они тут же переключились на него, а я благополучно двинулся дальше к воротам на границе, где стояли люди в форме. Эти жулики начали возмущаться и повторять, что мне нельзя туда ехать. Но они меня уже мало интересовали. В ворота въехать мне не дал уже человек в форме. Сказал, что нужен скан паспорта и показал пальцем, где его сделать. Я пошел делать. Подъехал Саша. Жулики, поняв, что развести нас не получится, ретировались.
Мы сделали сканы паспортов. Очень хотелось есть, так как в Мавритании мы ни разу не ели в общественных местах. Купили консервированных ананасов и съели по паре банок. С копиями паспортов мы вновь подошли к воротам, рядом с которыми уже стояли несколько человек в разной форме и толпа каких-то прохиндеев. Собственно толпа там была всегда. Я дал копию паспорта тому пограничнику, который о ней просил, тот что-то долго бурчал, а затем началось форменное представление.
Второй пограничник, одетый в другую форму и явно здесь более уважаемый, попросил первого дать мою копию паспорта, первый кинул во второго этой копией, бумага упала на землю. Оба гордых генерала не стали ее поднимать, а лишь с фальшивым достоинством и тупостью смотрели друг на друга. Я в недоумении смотрел на этот цирк. К счастью, какой-то чернокожий парень поднял копию и передал второму пограничнику, и нас благополучно пропустили.