что было дальше с беларусью
Что ждет Беларусь: сторонники и противники Лукашенко оказались в тупике
Согласование союзных программ углубленной интеграции с Россией остается самой обсуждаемой темой в Республике Беларусь. Отношения с Россией — ключевой вопрос при обсуждении будущего Беларуси, по которому видения сторонников и противников президента Александра Лукашенко кардинально расходятся. О настроениях белорусского общества и руководства страны, судьбе белорусских предприятий и связи «белорусского вопроса» с транзитом власти в России аналитическому порталу RuBaltic.Ru рассказал заместитель главного редактора журнала «Эксперт», редактор отдела политики Петр СКОРОБОГАТЫЙ. Разговор состоялся в рамках XI международной летней школы Studia Baltica в Калининграде.
— Г-н Скоробогатый, все эти дни экспертное сообщество России и Беларуси обсуждает наконец-то согласованные президентами двух стран «дорожные карты» — союзные программы по углубленной экономической интеграции. Как Вы оцениваете этот процесс, эти договоренности, которые были достигнуты?
— Во-первых, до сих пор не верится, что реализация этих программ на самом деле произойдет, потому что уже сколько об этом говорили. Приятно, что «дорожные карты» согласованы, но произойдет ли реальное движение по ним, очень большой вопрос. Уж очень там сложные игры, которые останавливаются не только на фигуре Александра Григорьевича Лукашенко.
Мы понимаем, что, видимо, решено перескочить через такие сложные интеграционные вещи (это уже о многом говорит), как общее пространство, общая валюта, общая гуманитарная политика.
Говорят о некоем Союзном парламенте и президенте. Но только говорят.
Решено сначала пойти по пути экономической интеграции, и вот очень интересно посмотреть на то, как это пойдет. Потому что весь интеграционный «затык», на самом деле, со стороны Александра Григорьевича Лукашенко был как раз в политической части интеграции, и он очень много на эту тему говорил. Особенно тогда, когда возвращается к себе домой, он очень много на эту тему высказывается: по поводу потери суверенитета, о том, что ни в коем случае нельзя отдавать страну и так далее.
На самом деле в основе лежит его страх потерять экономическую независимость страны, поскольку, потеряв основной блок госкорпораций, которые питают его экономику, он потеряет себя и ту часть элиты, которая вокруг него организовалась.
Почему он ее потеряет? Потому что все белорусские крупные предприятия, за редким исключением, исчерпали свой ресурс, они требуют серьезной, глубокой модернизации. А судя по тому, как Лукашенко ругается с Западом, и судя по тому, как сейчас санкции идут пакет за пакетом, западным компаниям уже дана установка не продавать технологии, технику и даже запчасти — с этой стороны он не привлечет инвестиции.
Да, он может поиграться с Китаем, но китайской экономике тоже не очень интересны те компании, которые остались в Беларуси. То, что нужно было Китаю, он уже выкупил.
Он остается перед перспективой, что обновлять предприятия можно будет только на российские деньги, на российские инвестиции. Это значит, что контрольный пакет перейдет к российским компаниям.
Для огромного количества российских компаний белорусские компании, в общем, это прямые конкуренты, и тут надо думать, что с ними делать. Не факт, что для российских акционеров будет приоритетом увеличивать мощности белорусских компаний.
— Не закрывать, нет. Увеличивать мощности, искать новые рынки сбыта для них и так далее. Зачем им это делать? Здесь вопрос очень серьезный.
Конечно, экономическое движение навстречу, о котором говорят, может порадовать отдельных экспортеров, например, экспортеров сельскохозяйственной продукции, до которых Лукашенко нет особого дела.
Но когда речь зайдет о более серьезных вещах, то есть о машиностроении, калии, лесе, то встанет вопрос: а что же подразумевает интеграция? И какие преференции получают российские партнеры в плане прихода на белорусский рынок? И не получится ли так, что белорусская промышленность за один-два года уйдет в руки России?
А они там очень этого боятся. Даже не Лукашенко. В разговоре со средним образованным классом — инженерами, бизнесменами и так далее — подтверждается, что они боятся потери суверенитета, так как почему-то считается, что они потеряют в зарплатах, в перспективах, им придется уезжать работать куда-то в другие места, в Россию или Польшу. У них нет резкого негатива к интеграции с Россией, но у них есть негатив к потере экономического суверенитета.
Казалось бы, в дискурсе российско-белорусской интеграции основной «затык» в наших отношениях с Беларусью — это политический вопрос, но нет: в основе всего лежит именно экономика. И вот как они это будут разруливать, это очень большой вопрос. Поэтому не факт, что те договоренности, которые были достигнуты на уровне встречи с Владимиром Владимировичем Путиным, на корпоративном уровне претворятся во что-то удобоваримое для обеих сторон.
— Мне представляется парадоксальным Ваше утверждение, что для белорусов выбор — это либо экономика, либо экономический суверенитет. Без России не будет экономического суверенитета Беларуси, потому что у нее не будет экономики. И да, я знаю эту навязчивую идею белорусов о том, что придут российские олигархи и купят все эти МАЗы, БелАЗы. С другой стороны, а зачем им их покупать и покушаться тем самым на экономический суверенитет? «Российским олигархам» эти заложенные-перезаложенные заводы и вправду нужны?
— Сложный вопрос. Как и вопрос перспектив Беларуси в целом. Судьба белорусских заводов — часть этого общего большого вопроса.
Я лично плохо представляю, как живет белорусское общество, поскольку нет нормальной социологии. Я дважды, в том и этом году, проводил экспертные интервью со срезом разных представителей белорусского общества. Главный вывод я сделал такой: по-прежнему есть огромное количество сторонников Александра Григорьевича Лукашенко и огромное количество противников. Понятны даже те сегменты, из которых противники, тут нет никаких сюрпризов — это город, средний класс, бизнес. Люди старшего поколения, отчасти сельчане, бюджетники скорее за Александра Григорьевича.
Но при этом в нынешнем году получилось, что и те, и другие — в тупике.
Первые в тупике, потому что они сделали максимум возможного, они вышли на улицы, они показали свою массовость, но в итоге это ни к чему не привело. А дальше они не готовы зайти, собственно говоря, они уже заходили, и все это закончилось тюрьмой на Окрестина.
При этом Александр Григорьевич и те, кто с ним работает, очень грамотно зачищают все прозападные сетки, которые там сейчас остались, которые он же сам и его элита создавали долгие годы. Вот сейчас они же зачищают прессу, под горячую руку попадают и обычные журналисты. И страх в белорусах сидит. В прошлом году я очень быстро нашел контактеров. В этом году ни один человек из тех, с кем я беседовал в тот раз, не стал со мной разговаривать. Просто отказались, и мне пришлось заново искать других людей.
С другой стороны, те, которые «за» Александра Григорьевича, ожидали большего.
Они говорят: хорошо, что зачистили и не допустили революции; слава Богу, что сохранили страну; молодец, Александр Григорьевич, показал себя настоящим мужиком год назад. А что дальше? Мы восемь часов смотрели его выступление на «Большом разговоре» и не услышали ни одного нового слова. Мы знаем прекрасно, что склады затоварены, старые предприятия, сельское хозяйство в плохом состоянии (почему-то они все сказали, что сельское хозяйство в плохом состоянии, я даже удивился). И мы тоже в тупике.
Получается, что все общество в тупике.
— И на кого тогда надежда у белорусов? На Россию, на Запад?
— Мне показалось, белорусский городской средний класс — молодые люди, IT и так далее, они в этом плане схожи с нашим городским средним классом, с интеллигенцией: немного пребывают в иллюзии. Они, во-первых, живут получше. Они, в общем-то, могут себе позволить больше, они не выживают.
Но при этом у них есть какое-то странное ощущение, что сейчас все готовы их купить, все готовы вложить деньги в Беларусь.
Русские готовы, но ведь эти злые русские придут и все развалят. А придут какие-нибудь не злые европейцы, или там поляки, или еще кто-нибудь, и сделают все хорошо, как надо.
Тут главное — поменять Александра Григорьевича, а придет хороший менеджер, и как бы все будет замечательно. Представления о мировом разделении труда, о том, куда будет поставляться продукция, как Европа будет встраивать Беларусь в свои технологические цепочки? Об этом они не то чтобы не задумываются, для них это почему-то выглядит очень просто.
Год назад я писал о том, не движется ли Беларусь куда-то в сторону Украины.
Возможно, сейчас совсем другая ситуация, но в части восприятия поворота на Запад или поворота на Восток есть очень сходные черты, потому что абсолютно отсутствует рефлексия, отсутствует оценка плюсов и минусов того или иного поворота.
Для многих белорусов все очень просто. Поворот на Восток — это потеря работы, плохо-плохо-плохо; поворот на Запад — придут инвестиции, и все будет очень-очень хорошо.
— Федор Лукьянов, выступая на Studia Baltica, назвал белорусскую ситуацию патовой и сказал, что не видит выхода из нее. А Вы видите какой-то выход?
— Отчасти. Это любимый вопрос у Федора Александровича, я читал его статью на эту тему и долго думал, стоит ли воспользоваться такой оценкой. Очень забавно, когда говоришь с той частью белорусов, которые против [Лукашенко], которые говорят о тупике: они говорят, что мы не разговариваем с включенными телефонами, мы обязательно выключаем их, если говорим о будущем Беларуси, об Александре Григорьевиче.
Что же вы обсуждаете, когда выходите на улицы и так далее?
То есть они моделируют предельную ситуацию, потому что более естественный ход событий для них уже кажется невозможным. Не через выборы, не через конституционную реформу, не через что. Им кажется, что они достигли предела нормального урегулирования ситуации, и все остальное зависит, я не знаю… от Всевышнего.
Я себе сейчас отчасти буду противоречить, но мне кажется, что белорусский кейс вписан в моделирование ситуации российским внешним и внутриполитическим блоком. Я только что написал: вполне возможно, что на выборы в нашу Государственную Думу сегодня стоит смотреть с представлением о том, не будут ли идущие туда люди тем или иным образом участвовать в будущем Союзном парламенте.
Это очень важный срок, он определен уже историей вне зависимости от того, что туда ляжет, как очень важный модернизационный период российских политических институтов. Я даже близко не возьму на себя смелость утверждать, что будет в 2024 году и что это может быть, но факт, что ход событий, включая белорусский кейс, как минимум учитывается, рассматривается, вкладывается в те или иные «дорожные карты», связанные с внутриполитической российской ситуацией.
В этом я просто не сомневаюсь.
— Со своей стороны, я писал в колонке для «Незыгаря», что все точки над «i» по белорусскому вопросу в любом случае должны быть расставлены до президентских выборов в России 2024 года…
И вариант, при котором, скажем аккуратно, определенные союзные механизмы могут быть использованы для дальнейшего развития российского политикума, я думаю, нужно брать на вооружение.
Нужно думать, что это вполне возможно.
И для Беларуси это может быть выходом. И — все может быть — через два-три года белорусы будут счастливы такому развитию событий.
Подписывайтесь на Балтологию в Telegram и присоединяйтесь к нам в Facebook!
Большая сделка или большая кровь: чем закончится миграционный кризис на границах Беларуси
Расширение санкций против Беларуси за «гибридную агрессию» против Польши будет обсуждаться на встрече министров иностранных дел стран Евросоюза 15 ноября. Об этом сообщила представитель МИД Германии Андреа Зассе. Всеми своими действиями (и бездействием в том числе) Европа дает Лукашенко понять, что она не готова идти на уступки. Аналитический портал RuBaltic.Ru разбирался, какие плоды принесет эта тактика и какие существуют сценарии выхода из миграционного кризиса.
Миграционный кризис на польско-белорусской границе отчетливо приобретает характер «окопной войны». Все вовлеченные в нее стороны заняли глухую оборону.
Польша не собирается открывать незваным гостям дорогу на Берлин и, по выражению министра иностранных дел РФ Сергея Лаврова, «наслаждается собственной крутостью».
Беларусь не признает себя стороной конфликта. Россия — тем более. Евросоюз угрожает им новыми санкциями, которые сами по себе не являются решением проблемы (это всего лишь способ надавить на Минск и Москву).
Сами мигранты заявляют о готовности умереть под польским забором, но не вернуться обратно в Ирак.
В подобной ситуации наиболее вероятным является инерционный сценарий. Именно на него рассчитывает Варшава.
Тактика поляков сейчас проста и понятна: ликвидировать локальное скопление нелегалов на своей государственной границе. Силу для этого применять нельзя, зато можно делать невыносимыми условия жизни мигрантов в палаточном лагере.
В частности, мешать им спать по ночам: ослеплять их прожекторами, оглушать сиренами, поднимать в небо вертолеты.
Очевидно, время работает на Польшу. Температура воздуха по ночам уже опускается ниже нуля, не за горами первый снег. Старики, женщины и дети в таких условиях долго не протянут. Палаточный лагерь они будут покидать либо добровольно, либо в машинах скорой помощи. Их примеру последуют морально деморализованные мужчины.
Останутся только самые отчаянные, готовые вести борьбу за жизнь по примеру героев романов Джека Лондона. Но таких будет немного.
Если это произойдет, миграционный кризис снова станет вялотекущим. Желающие проникнуть на территорию Евросоюза откажутся от идеи «штурмовать» Польшу. Они будут объединяться в небольшие группы, ходить окольными тропами, искать самые незащищенные участки границы.
Некоторые опустят руки и улетят домой. Не случайно Евросоюз призывает Ирак организовать вывозные рейсы для своих граждан.
Весьма вероятно, что потенциальные нелегалы будут искать обходные пути проникновения в Евросоюз.
Белорусско-латвийскую границу они еще толком не осваивали — мешают естественные преграды в виде болот. Это самое неудобное и опасное направление, но почему бы не переключиться на него, если нет других вариантов?
«На большей части границы (Беларуси и Латвии — прим. RuBaltic.Ru) никакого забора нет и не будет в принципе. А то, что несколько беженцев утонет в болоте при переходе границы, не слишком волнует международную мафию, специализирующуюся на перевозке нелегалов», — говорят в пограничной службе Латвии.
Премьер-министр Польши Матеуш Моравецкий полагает, что мигранты могут направиться в сторону Украины. На первый взгляд этот маршрут кажется абсурдным.
Тем не менее в стране победившего Майдана контрабанда нелегалов процветает, просто об этом не принято говорить.
Совсем недавно украинские правоохранители отчитались о раскрытии масштабной схемы по переправке «иностранных студентов» в ЕС. Следствием установлено, что за два года злоумышленники завезли в страну около трех тысяч человек. И это только одна контора! Остальные продолжают успешно работать.
Некоторые из мигрантов захотят остаться в Беларуси: всяко лучше, чем возвращаться на Ближний Восток.
Здесь Минск рискует угодить в ловушку, которую приготовил для Варшавы.
Белорусские политики, журналисты и провластные эксперты в режиме нон-стоп критикуют Польшу за жестокое обращение с беженцами — будет возможность собственным примером показать полякам, что такое настоящее славянское гостеприимство…
Если мигранты отступят от белорусской границы, они сделаются головной болью для властей Беларуси. Есть ли гарантии, что обозленные и обманутые курды не станут участниками громких преступлений? Убийств, грабежей, разбоев?
Похоже, Польша и ЕС не рассчитывают на решение миграционной проблемы как таковой.
Их вполне устраивала ситуация, при которой «туристы» из Беларуси проникали на территорию соседнего государства маленькими группами, попадались в руки пограничников и уходили обратно. Если верить польским властям, они держали ситуацию под контролем. Именно поэтому миграционные «ручейки» стеклись в один мощный поток.
Рассеять этот поток, деморализовать потенциальных нарушителей границ, надавить на Лукашенко (и, что не менее важно, на Путина) новыми санкциями, провести «воспитательную работу» с Ираком — такой комплекс мер, по мнению Евросоюза, должен стабилизировать ситуацию. Хотя стопроцентного результата он не даст.
Полноценно решить проблему нелегальной миграции из Беларуси можно только одним способом: подписать с Минском новое соглашение о реадмиссии.
На это и рассчитывает Лукашенко. Вопрос лишь в том, на каких условиях он готов договариваться с ЕС.
Переговоры не обязательно должны быть прямыми. Нестандартную схему предложила премьер-министр Литвы Ингрида Шимоните: «Европейский Союз должен потребовать от Беларуси сотрудничества с ООН и международными организациями и позволить правительствам стран происхождения мигрантов возвращать своих граждан в свои страны». Каждое слово пропитано привычным прибалтийским инфантилизмом, но в этом заявлении все же есть зерно здравого смысла: взаимодействие (даже сотрудничество!) с Минском может осуществляться через ООН.
Есть и другой вариант: обратиться за услугами посредника к Путину. Пока что он советует Евросоюзу выйти на контакт с Лукашенко, но если Москве предложат сесть за стол переговоров с Минском и Брюсселем, от этого предложения трудно будет отказаться.
Как бы то ни было, проблема миграции для Евросоюза не ограничивается ситуацией на польско-белорусской границе. Она гораздо шире.
«Чем дальше мы от ХХ века, тем больше кажется, что его главным политическим событием, которое станет иметь наиболее долгосрочный шлейф, была именно деколонизация. И ее последствия, трансформируясь вместе с колебаниями мирового устройства, окажут мощное воздействие на то, как мир будет выглядеть через 25 и тем более 50 лет. Нынешние всполохи — лишь ранняя зарница», — прогнозирует главный редактор журнала «Россия в глобальной политике» Федор Лукьянов.
Ситуация на границе Польши и Беларуси могла бы спровоцировать в Европе дискуссию о глобальных миграционных процессах. Но этого, к сожалению, не происходит. Дискуссия ведется лишь о том, какими санкциями нужно наказать Лукашенко.
Лукашенко бросил мигрантов на штурм Польши? Ему нужно дать медаль! © RuBaltic•RuПодписывайтесь на Балтологию в Telegram и присоединяйтесь к нам в Facebook!
«Лукашенко понял, что слишком далеко зашел». Какими будут экономические последствия миграционного кризиса
Белорусская сторона убирает лагерь мигрантов на границе с Польшей, людей перевели в логистический центр неподалеку. Александр Лукашенко признал, что белорусские силовики могли помогать мигрантам прорываться на территорию Евросоюза.
Можно ли говорить о том, что миграционный кризис на границе близится к завершению, что повлияло и может повлиять на Лукашенко и какими будут экономические последствия ситуации последних недель на границе Беларуси с Польшей и Литвой. Об этом мы спросили экономиста Ярослава Романчука.
Экономист Ярослав Романчук о том, какими будут последствия миграционного кризиса на границе Беларуси
No media source currently available
— Беларусь расчищает лагерь на границе. Испугались [польского] ультиматума о приостановке железнодорожных грузоперевозок через пункт Кузница, по вашему мнению?
— Попугали, попугали – и послушали Запад, послушали Владимира Путина, который призвал к диалогу с оппозицией, решили, что хватит. Поэтому я не думаю, что какой-то один момент послужил последней каплей, которая переломала терпение Лукашенко. Но он свои тактические задачи выполнил: он показал, что он сильный, он показал, что он против Запада. Ну и, естественно, он сказал, что мы с Россией, нам по плечу все. Я думаю, исходя из того, что и зима, и он испортил отношения с арабскими странами, да и к себе внутри страны, у себя не получил дополнительных коврижек и популярности, – и решено было свернуть операцию «Гибридная миграционная война».
— Вы упомянули высказывание Путина о том, что стоит сесть за стол переговоров с белорусской оппозицией. Как думаете, что это означало? Он предлагает с Тихановской сесть [за стол переговоров], Бабарико из тюрьмы выпустить?
— Заметьте, что он не сказал, с какой оппозицией. В Беларуси, как и в России, есть оппозиция неконструктивная, есть предатели – а есть те, которых можно называть оппозицией. Никто не знает, кто будет этой оппозицией, но как бы можно сказать, что так [Кремль решил] поманить или помахать пальчиком. Особенно, я так понимаю, Кремлю не понравились как раз именно вещи, связанные с угрозами перекрыть газовый транзит, нефтяной транзит. Потому что Лукашенко говорит про Германию, про Польшу, про Европейский союз – но, по сути дела, он грозит России срывом контрактов с Европейским союзом, а это совершенно другой разговор. Поэтому Лукашенко понял, что он слишком далеко зашел, и дальше в эту «гибридную войну» играть ему уже слишком опасно.
— Думаете, это было его решение сказать о возможной приостановке газа – поставок в Европу? Он же не мог не знать, что этот участок принадлежит «Газпрому» и что такие заявления делать без согласования с Кремлем не стоит.
— Без согласования с Кремлем не стоит делать, а говорить можно все что угодно. У Лукашенко есть такое понятие как «брякнул»: брякнул в пылу драки, борьбы, обмена эмоциональными оценками. Эти на него: «Диктатор!» – а эти говорят: «А я вам сейчас газ перекрою». Но такая вербальная часть холодной информационной войны закончилась, и Лукашенко понял, что до конкретных шагов он не готов дойти. Но тем не менее даже на три дня он перекрыл нефтепровод: вдруг обнаружилась какая-то техническая опасность. Так что видите, Лукашенко даже и здесь остался немножко себе верен.
— Как вам кажется, все, что мы сейчас видим на границе, и то, что вчера отправили борт в Ирак, – это свидетельствует о том, что кризис разрешается постепенно? Или рано еще об этом говорить?
— Еще рано об этом говорить, потому что кризис может приобрести какие-то другие формы: например, есть еще граница Украины свободная, где нет такой жесткой защиты, как в Польше, в Литве. Поэтому есть предположение, что может там что-то обостриться. Либо это была такая проверка боем боеготовности и способности Европейского союза. Мы не знаем, но есть обоснованное вполне мнение, что это было согласовано с Кремлем, миграционная такая атака. Чем оно закончится: либо какие-то новые фазы конфликта будут с Европейским союзом, либо все-таки уже будет какая-то новая форма кооперации, сотрудничества с российскими вооруженными силами – мы не знаем, но будем посмотреть.
Трое суток ожидания: на границе Беларуси и Польши огромные пробки из фур из-за кризиса с мигрантами
— Этот кризис, обострение последних дней, как он экономически отразится на Беларуси?
— Знаете, четыре пакета санкций Европейского союза уже было. При этом мы замечаем совершенно потрясающие с точки зрения логики Европейского союза вещи как удвоение экспорта товаров в ЕС из Беларуси, увеличение доли ЕС в экспорте товаров Беларуси с 16% до 25%. Рост даже продовольственного экспорта в Европейский союз почти на 40%. Все те санкции, которые были введены, – их режим напоминает мне швейцарский сыр, в котором гораздо больше дырок, чем собственно этого сыра. Поэтому Лукашенко использует вовсю вот такой режим, пытаясь пугать и говорить, что он очень сильный.
На самом деле, показатели экономики, которые мы сегодня имеем: рост ВВП на 2,4%, положительное сальдо торгового баланса товаров и услуг, стабильный белорусский рубль и даже рост заработной платы. Лукашенко хорохорится перед внутренним избирателем, говоря о том, что ему и это по плечу и он по-прежнему сильный. Поэтому он требует легитимности не столько от Европейского союза, сколько убеждает белорусов в своей собственной легитимности, в том, что он президент.
Читай нас в Телеграме
— А как это выходит: и рост ВВП, и положительное сальдо, и рост зарплат, о которых вы говорите, – при санкциях?
— Потому что санкции не вступили, по сути дела, в силу. Те санкции, которые есть в отношении предприятий, легко обходить. Секторальные санкции: нефтепродукты, калийные удобрения – вступят в силу то ли в конце года, то ли в следующем году. Так они сделаны, что сначала необходимо дождаться выполнения старых контрактов, а старые контракты, как мы понимаем, можно продлевать и до конца 2022 года. При этом, действительно, белорусским властям сильно повезло со спросом на традиционные товары экспорта: нефтепродукты, металлы, деревообработка, химические товары, которые действительно пользуются спросом на мировом рынке. И вот мы имеем такую парадоксальную ситуацию: Лукашенко, с одной стороны, вроде бы под санкциями, а, с другой стороны, его экономика гораздо лучше, чем была в прошлом году.