что было бы если временное правительство осталось
Керенский: если бы союзники помогли, судьба России была бы иной
Автор фото, Getty Images
Керенский рассказал Би-би-си, почему он не заключил мир с Германией, не арестовал Ленина и не поддержал генерала Корнилова.
Леонард Шапиро: 40 лет назад российское самодержавие было свергнуто массовым восстанием, Февральской революцией. Напомню, что в 1917 году русский календарь еще отставал от европейского календаря на 13 дней. Таким образом, 9 марта, когда в Петрограде начались массовые забастовки, для русских было 24-е февраля.
Возникшее в результате Временное правительство сразу столкнулось с огромными трудностями. которые спустя восемь месяцев привели к его краху. Причиной стал а решительн ая атака экстремистов-большевиков во главе с Лениным, которые с самого начала практически не скрывали намерения свергнуть его [Временное правительство].
Была дезорганизация, и была усталость от войны.
Мистер Керенский, который сегодня является гостем нашей студии, был сначала видным членом, а затем премьер-министром этого Временного правительства.
События тех восьми месяцев выглядят весьма противоречивыми. Историки и участники жарко спорят по многим вопросам.
Не следовало ли Временному правительству принять более решительные меры, чтобы остановить большевиков?
Накануне 40-й годовщины русской революции Александр Керенский дал интервью Би-би-си.
Мы быстро, просто и понятно объясняем, что случилось, почему это важно и что будет дальше.
Конец истории Подкаст
Должны ли были союзные державы облегчить задачу Временного правительства, освободив Россию от обязательств а продолжать войну?
Совершил ли господин Керенский ошибку, не сумев как-то договориться с генералом Корниловым в тот момент, когда военная диктатура выглядела единственной альтернативой победе большевиков?
Мистер Керенский, вы любезно согласились подвергнуться моим расспросам касательно этих и других тем.
Я хотел бы для начала попросить вас рассказать про обстоятельства, при которых возникло Временное правительство, а в ы стали в нем единственным министром-социалистом.
Александр Керенский: Февральская революция стала результатом развала и распада векового монархического режима на фоне ужасных трудностей Первой мировой войны.
Замысел либерально-консервативных умеренных партий в российском парламенте, Государственной Думе, заключался в том, чтобы вынудить императора отречься в пользу сына и установить регентство.
Но оказалось слишком поздно, потому что 24-25 февраля началось очень сильное движение масс при участии армейских частей.
Исключительные обстоятельства требовали срочных действий, и Временный комитет Государственной Думы принял решение сформировать это самое Временное правительство.
Двоевластие
Леонард Шапиро: Временное правительство состояло в основном из умеренных либералов, вы были в нем единственным социалистом.
Александр Керенский: Да-да.
Леонард Шапиро: Верно ли, что параллельно с Временным правительством вдруг спонтанно возникли Советы солдатских, крестьянских и рабочих депутатов, и представлены в них были главным образом социалисты?
Александр Керенский: Основные силами социалистического направления являлись меньшевики и эсеры, но большинство членов Советов, сначала в Петрограде, а затем повсюду, были солдаты и рабочие, очень немногие из которых на самом деле были социалистами.
Леонард Шапиро: Ну да, они не обязательно принадлежали к каким-то партиям, но были в целом левыми.
Александр Керенский: Совершенно верно.
Леонард Шапиро: Какого рода отношения возникли между Советами и Временным правительством?
Автор фото, Getty Images
Временное правительство второго состава (четвертый справа в первом ряду Александр Керенский)
Александр Керенский: Существует легенда, будто они сразу вступили в борьбу, но это абсолютно неверно.
Леонард Шапиро: Так нас учат в университетах.
Александр Керенский: После отречения императора вся государственная машина, весь аппарат оказался сломан. Воля сознательных людей и в Думе, и в Советах, и в обществе была направлена на то, как скорее преодолеть коллапс.
Леонард Шапиро: Насколько мне известно доктрина социал-демократов и эсеров не позволяла им присоединиться к Временному правительству, не так ли?
Александр Керенский в эфире Русской службы Би-би-си в 1949 году.
Александр Керенский: Ну да, присутствовал несколько доктринерский подход, что у нас, как сто лет назад во Франции, обязательно должен быть сначала жирондистский период, потом якобинский период, и сейчас время буржуазного правительства, а левые, социалисты должны оказывать ему условную поддержку постольку, поскольку оно устанавливает демократический режим и проводит важные социальные реформы.
Леонард Шапиро: Как менялась эта ситуация? К маю вы были уже не единственным социалистом во Временном правительстве?
Александр Керенский: Я был одним из тех, кто еще до революции чувствовал ее неизбежность. Увидев ситуацию, сложившуюся после взрывного свержения прежней власти, я и другие члены Временного правительства ощутили, что мне надо быть среди них.
Леонард Шапиро : Вы стали как бы мостиком между левыми и умеренными.
Александр Керенский: По воле истории так сложилось, что на тот момент у меня был очень большой авторитет в массах.
Леонард Шапиро: Еще одни вопрос на ту же тему. Начиная с мая, до какой степени в ы могли полагаться на поддержку исполкома Советов?
Александр Керенский: Повторяю, это легенда, будто Временное правительство и Советы все время находились в состоянии борьбы. Это не так.
Почему не судили Ленина?
Александр Керенский: Большевики в это время не имели особого значения и находились в меньшинстве в Советах.
Леонард Шапиро: Считается, что после возвращения Ленина в начале апреля большевики начали играть очень важную роль в части подрывной работы в армии. Это верно?
Александ Керенский: Фактически это началось еще до возвращения Ленина. но он, естественно, придал мощный импульс. Однако на первых порах выдвинутые им лозунги: «Мир немедленно!» и «Долой министров-капиталистов!» не находили сколько-нибудь широкого отклика на фронте и даже у петроградских рабочих.
Леонард Шапиро : Вы писали в воспоминаниях, что примерно с середины апреля Временное правительство почувствовало беспокойство в связи с финансированием большевиков Германией. Почему Временное правительство, в котором вы были министром юстиции, имея достаточно доказательств, не приняло эффективных мер?
Александр Керенский: В той обстановке общественному мнению, не только социалистам, но и широкой публике, сложно было поверить, что признанный лидер революционной партии, да, крайне левый, но русский человек, мог встать на путь сотрудничества с врагами России.
Поэтому, получив первые свидетельства контактов между организацией Ленина и некими силами в Германии, поддерживаемых через Стокгольм, мы решили все расследовать очень осторожно и без огласки и опубликовать имеющиеся документы, когда получим полную картину.
Леонард Шапиро: Иными словами, вы в правительстве не сомневались в обоснованности обвинений, но с учетом шока, каким это стало бы для общественного мнения, решили не выдвигать их публично, а дождаться более полных, стопроцентных доказательств?
Александр Керенский: Да, да.
«О мире мы не думали»
Леонард Шапиро: Продолжавшаяся война и антивоенная пропаганда, несомненно, сыграли огромную роль в поражении Временного правительства. Если бы вы, Временное правительство, сумели и, прежде всего, захотели укл ониться от обязательств перед союзниками и заключить сепаратный мир с Германией до захвата власти большевиками в октябре, удалось бы вам политически выжить?
Александр Керенский: Не знаю, но я уверен в одном: это было возможно лишь ценой гражданской войны. Вспомните, что одной из причин столь сильного отторжения последнего императора был страх, что, пусть не он сам, но некие очень близкие к трону круги готовили сепаратный мир.
Общественное мнение, включая огромное большинство социал-демократов, и армия были решительно против любых закулисных сделок с Германией.
Естественно, после внезапной катастрофы российская армия была первое время полностью дезорганизована. Но мы восстановили дисциплину, пускай не полностью. В мае я принял пост военного и морского министра именно с задачей возродить дисциплину и боеспособность.
Леонард Шапиро: Я читал много материалов о ваших примечательных поездках на фронт в мае-июне [1917 года] и огромной поддержке, которую в ы в тот момент получали. Так, значит, в ы уверены, что ответом на попытку заключить сепаратный мир с Германией стала бы гражданская война?
Какой была бы Россия, если бы большевики не победили
До сих пор ведутся жаркие споры, какой была бы судьба России, не соверши большевики Октябрьскую революцию и ускоренную индустриализацию. Посмотрим на этот вопрос c точки зрения Неокономики.
Вопрос этот делится на две части – тактическую (политическую) и стратегическую (экономическую).
Прежде всего давайте сначала определимся, какие события предшествовали перевороту 7 ноября 1917 года и опишем ситуацию на тактическом, политическом уровне.
Монархия в России была свергнута в феврале 1917 года. Большевики к этому отношения практически не имели – большая их часть была в это время в ссылке или в эмиграции. С тех пор прошло 9 месяцев, в течение которых в стране правило Временное правительство.
Как только фигура царя была убрана, страна пошла в разнос. Причины этого совершенно очевидны всем, кто понимает, как устроено государственное управление в территориальной империи.
Начал разваливаться весь механизм государственного управления. Так же набирал обороты сепаратизм регионов. Временное правительство, взявшее власть, не справлялось с элементарными вещами: доставкой продовольствия, организацией транспортного сообщения; полным ходом шло разложение и развал армии.
Временное правительство не смогло создать ни одного работающего государственного института, который бы остановил процессы распада страны.
Такую роль очевидно не смогло бы сыграть и Учредительное собрание, созыв которого все время отодвигался Временным правительством. Дело в том, что уже во время проведения Учредительного Собрания оказалось, что из 800 депутатов, которые должны были присутствовать во время этого события, на месте оказалось только 410. Многие просто не смогли доехать, а ряд регионов просто отказывались посылать своих делегатов и не хотели связывать свою дальнейшую судьбу с единой Россией. Так что оно по любому не было легитимным – в нем просто не было кворума.
Кто мог сделать это кроме большевиков, и каков был бы результат подобных действий? И главное, на кого бы он смог опереться не только в захвате, но и в удержании власти?
Существовал, конечно, вариант военного диктатора – какого-нибудь Корнилова. Он вполне мог бы захватить власть, опираясь на верный ему офицерский корпус. Но удержать страну силами разложенной, крестьянской в своем большинстве армии – он вряд ли смог бы. Особенно в условиях продолжающейся войны с Германией. Крестьяне не хотели воевать, они хотели передела земли.
А на окраинах тем временем происходили процессы создания национальных органов и проводилась широкая националистическая пропаганда. При Республике и без большевиков ушли бы территории Финляндии, Польши, Бесарабии, Прибалтики. Точно ушла бы Украина: в ней уже сформировались свои органы государственного управления – Рада, которая объявила о независимости. Ушел бы Кавказ, ушли бы земли, населенные казаками, отвалился бы Дальний Восток.
Читатель может попытаться сам смоделировать развитие ситуации в случае отсутствия или поражения большевиков. Но, на наш взгляд, ситуация была бы в любом случае неутешительной – Империя почти гарантированно распалась бы, а оставшаяся часть была бы отягощена грузом огромных долгов, блокировавших всякую возможность развития.
Теперь перейдем к глобальному уровню описания ситуации, опишем экономическое состояние России.
Часто можно слышать от монархистов выражение “Россия, которую мы потеряли”. Приводятся аргументы, что на начало XX века Россия была динамично развивающейся страной: росла промышленность, происходил стремительный рост населения. В частности, Д.И. Менделеев высказывал мысль, что к концу XX века население России должно было бы составлять 500 млн человек.
На самом деле, быстрый демографический рост (вызванный внедрением минимальной медицины и понятий о гигиене) – это был большая слабость России. Рост населения в основном происходил на селе, пригодной для обработки земли было мало и становилось все меньше. По расчетам того времени, даже если взять и перераспределить между крестьянами все земли (казенные, помещичьи и тд), то земли крестьянам для хорошей жизни все равно бы не хватило, при этом весь позитивный эффект от перераспределения земель среди крестьян был бы нивелирован быстрым ростом населения.
На основе расчетов был сделан вывод, что для того, чтобы стабилизировать ситуацию в сельском хозяйстве, необходимо было “убрать” с земли 15-20 млн человек.
Таким образом, никакие сколь угодно хорошие показатели экономического роста не могли решить демографическую проблему. В городах могло появляться ежегодно 100 тысяч, 300 тысяч, даже полмиллиона рабочих мест, но обеспечить работой 15-20 млн “лишних” человек было невозможно. Даже если бы революция не произошла в 1917 году, демографическая проблема все равно рано или поздно дала бы о себе знать.
Что лежало в основе быстрого экономического роста Российской империи в начале XX века? Взаимодействие с западными странами по монокультурной модели. Россия участвовала в мировой торговле зерном, получала с этого деньги и на эти деньги уже с помощью разнообразных протекционистских мер, с помощью в том числе государственного финансирования промышленности, развивала свою экономику.
В чем состоит фундаментальная проблема рыночного взаимодействия развивающейся страны с развитыми странами по монокультурной модели?
Рассмотрим такую ситуацию: некоторая развивающаяся страна включается в торговлю с развитой страной.
Если торговля идет интенсивно, то со временем она захватывает новых и новых участников внутри государства, каждый из которых начинает понимать свою выгоду. Количество людей в развивающейся стране, понимающих выгоду рынка, растет и становится значимым в общей доле населения. Такая ситуация характерна для небольшой страны, в которой рыночное взаимодействие может охватить сразу большую группу населения.
Что происходит, если страна большая и торговля не может достаточно быстро охватить достаточно большую долю населения? Те, кто участвуют в торговле, получают от нее выгоду; те же, кто в торговле не участвуют, вынуждены терпеть лишения. Например, если хлеб начинает продаваться за границу, то на внутреннем рынке начинают расти цены на хлеб и для тех, кто хлебом не торгует, ситуация начинает ухудшаться. Таким образом, в государстве возникает у одних слоев населения позитивное отношение к рынку, а других – негативное и все уже зависит от соотношения довольных и недовольных в государстве.
Россия, как нам известно, большая страна. По этой причине, торговал хлебом только тот, кто имел выход на внешние и внутренние рынки (железные дороги, которые и были построены для обеспечения логистики хлебной торговли, достигали отнюдь не всех областей в России). Таким образом, формировался узкий слой людей, которые понимали выгодность рынка и достаточно большой слой людей, которые от рыночных отношений страдали.
В то же время, страна испытывала значительное демографическое давление. Необходимо было куда-то направить 15-20 млн человек, но промышленность сразу всех взять не могла. Получается, что за границей рыночного развития оставалась слишком большая доля населения, проблемы у которой только нарастали.
Как пыталась решить эту проблему власть, в частности, в чем состояла программа Столыпина? Он говорил: пусть люди отделяются на хутора и отруба, а лишнее население может осваивать Сибирь.
Основной целью реформ было внедрение капитализма и рынка в сельском хозяйстве, и повышение продуктивности за счет того. что земли переходили бы «эффективным собственникам». Но как мы говорили выше, рыночные реформы приносят выгоду поначалу только небольшой части населения, задействованной в рынке, а для остальных – они ухудшают ситуацию, и усиливают социальную напряженность. Что собственно и происходило.
До тех пор, пока существовала община, проблема “лишних” людей не стояла так остро, ведь какое-то минимальное содержание она им могла обеспечить. C реализацией программы Столыпина и частичным распадом общины эта проблема встала острее.И как было установлено, практика переселения населения в Сибирь не решала проблему демографического давления. Какие-то люди действительно переселились туда и стали осваивать новые земли, но многие из пытавшихся переселиться решили вернуться назад. Да и не прокромила бы Симбирь те самые 20-30 миллионов человек.
Куда могли пойти “лишние люди”? Они шли в город. Однако, несмотря на бурный экономический рост, города не могли взять на себя всех людей, поэтому многие из них стали безработными и таким образом города стали рассадниками революции.
Какие еще угрозы существовали для царского режима? Дело в том, что царь находился в перманентном конфликте с нарождающимся классом капиталистов. Шел экономический рост, худо-бедно развивалась своя промышленность. Капиталисты хотели принимать какие-то решения, участвовать в политике, они были достаточно крупными, у них были свои интересы. Однако эти интересы в структуре государства никак не были представлены.
Почему капиталисты финансировали политические партии, даже большевиков? Потому что у капиталистов были свои интересы, и царское правительство их полностью игнорировало. Они хотели политического представительства, но им его не давали.
Т.е. те проблемы, с которыми сталкивалась страна, были непропорционально больше любых экономических успехов. Поэтому революция была во многом неизбежна, с 1912 года устойчиво росли революционные настроения, рост которых был лишь на время прерван начавшейся Первой мировой войной.
Следующий важный вопрос на очереди – это ударная индустриализация 30-х годов.
Дело в том, что среди большевиков вообще не стояло вопроса о том, необходима ли индустриализация. Все были абсолютно убеждены в том, что она необходима, вопрос заключался лишь в темпах индустриализации.
Изначально за высокие темпы индустриализации выступали последовательно следующие люди: Преображенский, Пятаков, Троцкий, потом к ним присоединились Зиновьев и Каменев. Их идеей в сущности было “ограбить” крестьянство для нужд индустриализации.
Идеологом движения против ускоренной индустриализации и за продолжение НЭПа был Бухарин.
После тягот Гражданской войны и Революции, средний слой партии очень устал и хотел передышки. Поэтому. Собственно, и возобладала бухаринская линия. Был НЭП, был рынок, они работали и давали замечательные результаты: в отдельные периоды темпы восстановления промышленности достигали 40% в год.
Отдельно стоит сказать о роли Сталина. У него не было никакой своей идеологии – он был абсолютным прагматиком. Вся его логика основывалась на борьбе за личную власть – и в этом он был гениален.
В 20-тые Сталин тонко прочувствовал настроения среднего слоя партии (усталость) и всячески их поддерживал, выступая сторонником НЭПа. Благодаря чему он смог в аппаратной борьбе победить Троцкого с его идеей сверхиндустриализации.
Каков возможный прогноз экономического развития России без ударной индустриализации 30-тых годов?А уже в дальнейшем, выгнав Троцкого и разгромив его сторонников, Сталин стал использовать идеи Троцкого про ускорения индустриализации для борьбы с Бухариным и «рыночниками», и на этой основе победил уже Бухарина, обеспечив как абсолютную личную власть, так и полное единомыслие в партии. И только тогда уже занялся индустриализацией на основании идей Троцкого и его группы.
Как уже было сказано, экономические успехи дореволюционной России строились на монокультурном взаимодействии с развитыми странами. Шел зерновой экспорт, с получаемых посредством него денег и благодаря протекционистским мерам поднималась промышленность, причем достаточно быстро.
Россия была крупной, но не самой передовой страной, которая развивалась по этой модели. Была другая страна, которая развивалась по той же модели гораздо быстрее и энергичнее – Аргентина.
Смотря на судьбу Аргентины мы и можем смоделировать судьбу России. Прежде всего, необходимо отметить, что Аргентина обладала рядом преимуществ по сравнению с Россией.
Во-первых, она не участвовала в Первой мировой войне и смогла значительно нажиться, продавая растущее в цене продовольствие.
Во-вторых, Аргентина была в среднем намного богаче, чем Россия. Земли плодороднее, климат лучше, населения меньше.
В-третьих, Аргентина была более политически устойчивой. Страна небольшая, населения без особых проблем восприняло рынок. Если в России существовал конфликт между крестьянством и государством, в Аргентине такой проблемы не было.
Аргентина успешно развивалась на основе монокультурной модели до начала Великой Депрессии. С началом масштабного кризиса цены на продовольствие значительно снизились, соответственно объем денег, получаемых с торговли зерном, драматически упал. С тех пор Аргентина практически остановилась в своем экономическом развитии.
Она занялась неэффективным импортозамещением, которое окончательно ее разорило. Затем последовала череда революций и смен режимов. Страна влезла в долги, Аргентина – один из рекордсменов среди стран по числу дефолтов.
При этом России не всегда хватало продовольствия на прокорм собственного населения, соответственно она не могла значительно нарастить зерновой экспорт. Если бы не произошло индустриализации 30-х годов, скорее всего, что Россию еще ждала бы более печальная судьба, чем судьба Аргентины.
Этот вопрос тоже обсуждался. И у этой линии в партии были сильные сторонники – тот же Бухарин. Но из проведенного выше экономического анализа однозначно следует – что нет, не могла бы.
Уже к концу НЭПа начались проблемы с хлебозаготовками. Крестьяне отказывались продавать зерно. Хотя производство зерна росло, но все большая его доля уходила на собственное потребление из-за быстрого роста населения. Закупочные цены были низкими, повышать их возможности не было. И при слаборазвитой промышленности крестьянам было особо нечего покупать даже на эти деньги.
А без больших объемов экспортного зерна было не на что закупать оборудование для строительства промышленности. Да и город кормить было нечем – в городах начинался голод.
Кроме того, обнаружилось, что даже те трактора, которые начали производиться в середине 20-тых годов, практически не находят сбыта – они были слишком дорогими для мелких хозяйств, а крупных было мало.
Получался своего рода порочный круг, блокировавший возможность быстрого развития. Который и был разрублен коллективизацией и раскулачиванием. Тем самым большевики убили сразу 4 зайцев:
Во-первых, причиной Октябрьского переворота следует считать полную несостоятельность Временного правительства, которое не смогло остановить распад страны и наладить государственное управление после падения царской власти.
Во-вторых, революция в России имела причины объективного характера и была во многом предопределена. Те экономические проблемы, с которыми столкнулась страна, были очевидно не разрешимы доступными царскому правительству методами.
В-третьих, если бы в России не произошло индустриализации 30-х годов, судьба ее была бы во многом печальной: она могла навсегда остаться бедной аграрной страной.
Конечно, цена ударной индустриализации была очень высока – крестьянство, послужившее топливом этой самой индустриализации, было «уничтожено как класс» (многие – и физически). Но благодаря этому, была создана материальная база, обеспечившая относительно приличную жизнь советских людей на протяжении десятилетий – и остатками ее мы пользуемся и до сих пор.
Как изменилась бы судьба России, если бы большевики не захватили власть?
Октябрь 1917 года стал эпохальным поворотом в истории России. По мнению одних, это был противоестественный сценарий развития событий, другие называют его закономерным итогом деградации власти. Но какой могла стать наша страна без государственного переворота?
Лауреат Нобелевской премии по литературе Александр Солженицын писал: «Октябрь — короткий, грубый, местный военный переворот по плану. Наша революция разгуливалась от месяца к месяцу 17-го года — вполне уже стихийно и потом гражданской войной и миллионным же чекистским террором».
Некоторые исследователи предполагают, что если бы удалось вовремя остановить безудержную стихию революции, то сохранилась бы не только империя, но и все ее культурные и религиозные особенности, а также экономические достижения. Не было бы позорного «Брестского мира», подписанного большевиками, и наша страна вошла бы в число государств-победителей со всеми вытекающими геополитическими приобретениями.
Вплоть до Октябрьской революции на фронтах Первой мировой сохранялась пусть и тяжелая, но все же дающая надежды на перелом обстановка. Да, в русской армии мало кто хотел воевать, но и силы германских войск были истощены. Если бы удалось пресечь агитационную работу левых, из-за которой был высокий процент дезертирства, к осени 1917 года русская армия могла возобновить наступление и к концу года вместе с союзниками принудить к капитуляции агонизирующую в революционных конвульсиях Германию.
Благодаря победе Россия смогла бы удержать Украину, Белоруссию, Закавказские республики, и даже нарастить свои территории за счет разделения Германской и Австро-Венгерской империй. А Польша и Финляндия через некоторое время вполне могли бы стать российскими доминионами. Не менее удачные итоги войны ждали бы нашу страну на юге. Россия, наконец, воплотила бы в жизнь свою многовековую мечту и завладела бы Константинополем. Дальнейший ход событий предугадать не сложно: Константинополь отходит к Греции, а Российская империя получает контроль над Проливами.
Директор Историко-архивного института Александр Безбородов выражает иную точки зрения. Он считает, что если бы не произошла революция, то Российская империя распалась бы на несколько небольших частей. «А потом процесс лишь усугубился бы. Это было бы дробление страны наподобие раннефеодальной эпохи, которая переживала наша страна, когда от нее ничего не осталось, и она стала легкой добычей известно кого», – заключает историк.
А если заглянуть еще дальше в будущее, в котором наша страна существует не в социалистическом, а в капиталистическом облике. Как бы это повлияло на отношения с нацисткой Германией? Возможно, российское правительство не помогало бы ковать рейхсвер, и не пошло бы на соглашательство с Гитлером, как это делали советские власти. От завоевательных аппетитов фюрер вряд ли бы отказался, но вероятная война приобрела бы иные сроки, масштабы, имела бы другой сценарий.
Монархия в России к 1917 году серьезно себя дискредитировала, однако исключив из истории большевиков, можно допустить сохранение титула, в том числе и Николаем II, ставшим в итоге символом победы. Его мечта – конституционная монархия, впрочем, в военных кругах вынашивались планы восстановления неограниченного самодержавия, против чего Николай возражал.
Один из вариантов развития событий: царь складывает с себя полномочия «хозяина земли русской» и передает трон великому князю Михаилу Александровичу, который тогда в условиях катастрофы просто побоялся взять на себя такую ответственность. Еще один претендент на престол – царевич Алексей, однако его болезнь вряд ли бы позволила занимать высочайший пост длительное время. Взирая на то, как перекликаются события начала XX века со Смутой рубежа XVI-XVII столетий, то наши предки могли бы в очередной раз стать свидетелями появления новой правящей династии.
При этом нужно оговориться, что вариант сохранения монархии был бы реалистичен, если бы удалось предотвратить Февральскую революцию и загнать глубоко в подполье либеральные партии. Ведь после Февраля практически не осталось политических сил, поддерживавших царя. А после отречения Николая II этот процесс уже невозможно было бы пустить вспять. И что тогда? На смену недееспособному Временному правительству пришла бы другая форма правления – не исключено, что парламентская республика возглавляемая президентом.
Однако можно ли говорить о перспективах демократии в постмонархической России? История сразу трех европейских стран – Германии, Испании и Италии показывает, что республики в первой трети XX века были крайне нестабильны, их история закончилась диктатурой – Гитлера, Франко, Муссолини. Вряд ли бы Россия смогла пойти по другому пути: вместо левой большевистской диктатуры она бы получила диктатуру правую – национал-патриотическую. Иначе страна могла развалиться.
Даже если бы удалось покончить с большевизмом, в России все равно бы сохранялась опасность существования леворадикальных движений. При наличии сильной политической воли России пришлось бы превратиться, если не в полицейское государство, то в страну с жесткой вертикалью власти, которой были бы подчинены законодательные, судебные и исполнительные органы.
Парламентаризм скорее всего бы сохранился в прежнем виде, однако чтобы не дестабилизировать обстановку в стране Думе пришлось бы прекратить межфракционные войны и сплотиться для достижения задач поставленных правительством и главой государства. Одной из таких задач было бы намерение вывести страну в число мировых экономических лидеров.
Набиравший в России с начала XX столетия силу капитализм породил новую общественную систему, отнюдь не ориентированную на социальную справедливость. Деньги, власть и достойную жизнь имели те, кто научился эксплуатировать менее удачливых сограждан. В этих условиях сильные позиции получили бы партии социалистического толка, и российскому капиталу, дабы избежать потрясений, пришлось бы к ним прислушиваться. Первое время экономика России осталась бы преимущественно аграрной. Учитывая, что в начале XX века российская доля мирового экспорта сельскохозяйственной продукции достигала 40%, грех было бы не укрепить свои позиции в этой отрасли экономики.
В случае статуса страны-победительницы по итогам Первой мировой войны Россия бы получала свою долю контрибуций от поверженной Германии, что позволило бы ей вкладывать дополнительные средства в индустриализацию. Но проблем все еще много: это и крестьянский, и рабочий вопрос, более того, на радикальные экономические реформы нужны были колоссальные затраты и большой приток рабочих рук. Смогла бы Россия мобилизовать свои силы, как это сделал СССР? Очевидно да, однако акцент при этом бы делался не на внутренние ресурсы, а на внешние займы.
В этом случае экономика России была бы больше зависима от мирового рынка, и никто не знает, чем бы нам отозвался экономический кризис, охвативший почти все капиталистические страны в конце 1920-х годов. Не исключено, что власти не справились бы с растущей безработицей и падающим уровнем жизни. И тогда вполне вероятен отложенный сценарий Октября 1917 года.
Только в случае сохранения монархии Русская Православная Церковь могла остаться в своем прежнем состоянии. Если бы в России наступила республиканская эпоха, последствия для Церкви могли быть самыми непредсказуемыми. Вряд ли духовенство столкнулось бы с гонениями, однако свобода вероисповедания привела бы к очередному церковному расколу, породивши целый ряд течений, толков и сект.
В случае поражения большевизма в России мир и наши взаимоотношения с ним стали бы складываться по совершенно иному сценарию. Не было бы пролетарских революций, изменивших государственный строй Китая, Кореи, Кубы, Лаоса, Вьетнама, не было бы «холодной войны», на многие десятилетия противопоставившей социалистический Восток и капиталистический Запад, не было бы коммунистических движений, которые до сих пор популярны в развитых странах.
Скорее всего, Россия не потеряла бы миллионы своих граждан иммигрировавших после революции за рубеж. Использовав этот научный и культурный потенциал, наша страна могла бы стать безоговорочным мировым лидером не только в ракетостроении и балете, но и в других отраслях, в том числе и в высоких технологиях. Не исключено, что американский доллар, нажившийся на двух мировых войнах, не являлся бы главной резервной валютой планеты – это почетное место было бы отведено рублю.
Источник