Беда что ты видок фиглярин
Беда что ты видок фиглярин
* «Не то беда, что ты поляк. » (стр. 334). Эпиграмма вызвана фельетоном Булгарина «Анекдот» («Северная пчела», 1830, № 30), которым тот отвечал на анонимную рецензию на его роман «Дмитрий Самозванец» (напечатанную в «Литературной газете», 1830, № 14). Булгарин заподозрил в рецензии авторство Пушкина (она принадлежала Дельвигу) и придрался к словам рецензии: «Нам приятно видеть в г. Булгарине поляка, ставящего выше всего свою нацию; но чувство патриотизма заразительно, и мы бы еще с большим удовольствием прочли повесть о тех временах, сочиненную писателем русским». «Анекдот» Булгарина начинается словами: «Известно, что в просвещенной Франции иноземцы, занимающиеся словесностью, пользуются особенным уважением туземцев». Далее следует грубый выпад против «какого-то стихотворца», упавшего в общем мнении, упрекающего автора «тем, что он не природный француз». «Булгарин изумил меня своею выходкою, — писал Пушкин Вяземскому во второй половине марта 1830 г. — сердиться нельзя, но побить его можно и, думаю, должно» (см. т. 9). Помимо эпиграммы, Пушкин «побил» Булгарина в статье о записках Видока («Литературная газета», 1830, № 20 — см. т. 6): в характеристику Видока, французского сыщика, в прошлом уголовного преступника, Пушкин ввел ряд черт из жизни Булгарина, хорошо известного, хотя и «тайного» агента III отделения. После этой статьи Пушкина за Булгариным утвердилось прозвище Видок.
Не то беда, что ты поляк — возражение на необоснованное обвинение Булгариным автора рецензии в шовинизме.
Эпиграмма Пушкина распространилась в рукописи. Булгарин напечатал ее, намеренно подставив вместо имени сыщика — Видок Фиглярин — Фаддей Булгарин. Тем самым он лишил эпиграмму политической направленности, исказив ее смысл; с другой стороны, он дал возможность обвинять Пушкина в пасквиле. Дельвиг послал в цензуру подлинный текст эпиграммы с сопровождением, где писал: «До нас дошла
эпиграмма известного поэта нашего, уже искаженная до пасквиля. Вместо Видока Фиглярина, имени выдуманного, поставлены имя и фамилия г-на Булгарина, чего, как читатели наши видят, нет в настоящем списке и быть не может. Эпиграммы пишутся не на лицо, а на слабости, странности и пороки людские. Это зеркало истины, в котором Мидас может увидеть свои ослиные уши потому только, что он их имеет в самом деле». План Дельвига не удался, эпиграмма в пушкинском тексте напечатана не была. В статье «Опыт отражения некоторых нелитературных обвинений» (осенью 1830 г.) Пушкин подвел итоги этой истории (см. т. 6).
Криштоф Е. Г.: «Для сердца нужно верить» (Круг гения). Пушкин
Год 1830-й.
«Беда, что ты Видок Фиглярин»
«БЕДА, ЧТО ТЫ ВИДОК ФИГЛЯРИН»
А ещё он любил бывать на гребне, взмывать на чистейшем чувстве восторга — ах, матка боска! — упиваться, сладко захлёбываясь словами, булькая голосом, может, на какой взгляд и грубо, но зато — от всей широкой души. Собственно говоря, если рассудить, не так уж важно, по какому поводу слова булькали, чем упивался. Были времена, была дружба, Рылеев, Грибоедов, тот же Виля, опасные разговоры — без оглядки. На самой высокой ноте голос срывался от предчувствия скорых, совершенно фантастических перемен. Потом всё поломалось, само себя перечеркнуло неудачей четырнадцатого декабря. А потом «Пчела» набрала сил, жужжала сыто и порой устрашая. Но подступали года, всё больше хотелось удивить мир не мелочью какой-нибудь, чем-то единственным, чтоб все, глядючи на него, вынуждены были задирать голову.
С Пушкиным, однако, не удалось.
С Пушкиным он перестрадал.
Правда, тут нашлось утешение, главное утешение в последние годы: всему он стал предпочитать деньги. В молодости, когда денег иной раз не было до медного вкуса во рту, до взгляда завистливого в чужую тарелку с игрой жирных блесток — он тоже, разумеется, любил деньги. Он их желал больше, чем женщину, какую бы то ни было, возможно, больше, чем славу (ту самую волну с весело поднимающим тебя гребнем). Но то были другие деньги.
Молодые: золото в кругляшах, к которым, как к женскому телу, пальцы прикасались со сладкой истомой; хруст сотенной, ещё не обмятой; или наоборот — сафьяновая, тёплая податливость тёртых, из рук в руки переходивших ассигнаций. Это были молодые деньги: пустить пыль в глаза, купить новый сюртук, дорогое сукно с искрой; наконец, развешать бобры чуть не на всю грудь, цилиндр из парижской лавки. И сразу изменяется выражение лица — глаза слегка подернуты плёнкой невнимания.
То были молодые деньги, а теперь он имел капитал, нечто вовсе отличное от денег, протекающих сквозь пальцы. Он имел земли, мызы, доходные дома, постоянную, верную дань от виноторговцев, кабатчиков, предпринимателей разного толка — за рекламу. Имел благословенное Карлово и газету.
Пушкин не имел ничего — что утешало.
Но у Пушкина был читатель, который Булгарина не читал. И его брезгливую улыбку Фаддей Венедиктович видел в своём воображении чуть не ежедневно.
Слегка, мизинцем правой ручки прикасаясь к переплету, как бы нехотя разворачивая книгу, дама, воображаемая Булгариным, даже не отодвигала её от себя — сама отодвигалась:
— Что это вы вздумали, Михаил Николаевич? Я, разумеется, жадна к новинкам, но эта.
— Единственно ради шутки, единственно. Но хоть несколько страниц прочесть извольте, чтоб иметь представление, как Фаддей над публикой куражится.
— Я гнилого товара в руки не беру и вам не советую.
Слова о гнилом товаре и о том, что он, Фаддей, куражится над публикой, какая брезгливостью не отличается, были доподлинны. Он их сам слышал, вернее, подслушал, абсолютно, впрочем, безвинно. Стал, как говорится, невольным свидетелем разговора в многолюдной гостиной с мраморными подслеповатыми антиками. За спины, вернее, за головы древних мудрецов он и спрятался, ни слова не пропуская. Наливаясь ненавистью к говорящим, а заодно и к хозяевам, которые нечаянно пригласили его на вечер.
У него в Карлове да и в Петербурге выставлялись антики позавиднее, но вот беда: всё, что ни приобретал он с лёгкой сердечной радостью, всё выглядело обновой с чужого плеча. Фаддей Венедиктович сам понять не мог почему? И задумывался, скребя ногтем дорогую бронзу или стоя перед шкафчиком, перехваченным — из каких рук! В стёклах на фоне собственных книг отражалось лицо, не склонное к долгим, невесёлым раздумьям. Он улыбался себе и шёл работать.
Трудиться надо, господа, трудиться. Исключительно трудам своим он обязан. Тут вспоминалось: во всех случайно услышанных или перенесённых разговорах его называли Фаддей, а Пушкин был Пушкин, что составляло разницу. Теперь будут кликать Видок, это он знал: аристократы презрительные! А он — народен. Его в народе читают, и, если четырнадцатый том идёт нарасхват — это что-нибудь да значит.
По всей стране его читали. Полуграмотные помещики, не привыкшие к усилиям ума, если дело не шло о четвертях ржи, недоимках, закладных и прочем; разбогатевшие, любопытные к чужим удачам подрядчики; офицеры, никак не метившие в умники, хорошо усвоившие в двадцать пятом, куда ум ведёт; чиновники, у которых оставалось время от карт, вина, погони за «хорошенькими»; полицейские чины, чутьём понимавшие, что нравственность, проповедуемая в этих бойких книжицах, теснейшим образом переплетается именно с той, которую они стерегут от обидчиков, посягателей и подстрекателей.
Читатель оказывался разных возрастов, состояний, сословий, но один — не любящий, чтобы его оскорбляли превосходством ума и затрудняли неизвестно зачем, например, романом в стихах. Почему бы не написать просто? Про Таню и её приключения, которые, кстати говоря, очень и очень можно было бы разнообразить и протянуть подольше. В самом деле, уже в люди, можно сказать, вывел свою барышню Пушкин, уже героиня в высшем свете, куда не дотянуться, в скважинку не подглядеть, муж — генерал: тут бы и начать нанизывать. Ан нет, как раз в самом интересном месте, обидно для самолюбия, не считаясь со вкусами и требованиями, — прерывает.
Так думал читатель и «Онегина» откладывал с сожалением; мудрствует Пушкин, а к чему? Уж не к тому ли, чтоб ему, читателю, насолить?
Это был читатель, преданный Фаддею Венедиктовичу.
— наваринский Ганнибал! А тот, который служил у Петра денщиком? И по ведомостям платёжным проходил рядом с шутом? Булгарин тем же осторожным движением, что царапал бронзу, почесал в начинавших редеть волосах. Денщик денщиком, но смущало: когда крестили чёрного, по случаю приобретённого мальчишку, восприемниками были сам царь да польская королева. Что так? К чему бы?
А кроме Ганнибалов, Пушкиных древней фамилией на каждом углу хвастался поэт: шесть родственников подписали грамоту, избравшую на царствование Романовых.
Кстати, что он этим хотел сказать?
По привычке своей Фаддей Венедиктович заёрзал, завозился в кресле, продавливая ямку, рука потянулась к перу.
Перо стукнуло о самое дно чернильницы — руку не удержал. Он знал за собой слабость: распаляясь, хватать через край, поэтому стоило отдышаться, посидеть некоторое время в раздумье. Но и отдышавшись, писал пасквиль, не что иное. Фамилий не упоминалось, так было построено, что всё сходилось на Пушкине, выведенном в фельетоне под видом «природного француза, служащего усерднее Бахусу и Плутусу, нежели музам, который в своих сочинениях не обнаружил ни одной высокой мысли, ни одного возвышенного чувства, ни одной полезной истины; у которого сердце холодное и немое существо, как устрица, а голова — род побрякушки, набитой гремучими рифмами, где не зародилась ни одна идея; который, подобно исступлённым в басне Пильпая, бросающим камнями во всё священное, чванится перед чернью вольнодумством, а тишком ползает у ног сильных, чтоб позволили ему нарядиться в шитый кафтан; который марает белые листы на продажу, чтоб спустить деньги на краплёных листах, и у которых одно господствующее чувство — суетность».
Всё это, положим, могло бы быть и смешно, когда бы не было так грустно.
Начнём с ошибки Фаддея Венедиктовича. До ярости, столь необузданной, довёл его анонимный отзыв о «Дмитрии Самозванце», напечатанный в «Литературной газете» от седьмого марта 1830 года. Между тем автором отзыва был не Пушкин — Дельвиг.
Но сделанное сделано. И вот, прочитав фельетон, около 18 марта того же 30-го года из Москвы в Петербург Пушкин пишет Вяземскому: «Булгарин изумил меня своею выходкою, сердиться нельзя, но побить его можно и, думаю, должно — но распутица, лень и Гончарова не выпускают меня из Москвы, а дубины в 800 вёрст длины в России нет. »
«Литературной газеты» напечатал статью, названную: «О записках Видока».
Эта статья — один из тех литературных материалов, коими рассчитался он с Булгариным. Оставил от него мокрое место и не более того.
«Представьте себе человека без имени и пристанища, живущего ежедневными донесениями, женатого на одной из тех несчастных, за которыми по своему званию обязан он иметь присмотр, отъявленного плута, столь же бесстыдного, как и гнусного, и потом вообразите себе, если можете, что должны быть нравственные сочинения такого человека.
Дальше шли действительно французские фамилии, но как легко было заменить их русскими, а всё сказанное о Видоке сопоставить с плутнями Булгарина.
«. Кто бы мог поверить? Видок честолюбив! Он приходит в бешенство, читая неблагосклонный отзыв журналистов о его слове (слог г-на Видока!). Он при сем случае пишет на своих врагов »
В этой статье Пушкин первейшей целью, конечно, имеет: прихлопнуть Булгарина, хорошо бы вместе с его сукой «Северной пчелой». Но кроме того, статья всерьёз ставит вопрос, нравственен ли интерес публики к запискам сыщика, палача (Самсона) и вообще к литературе подобного рода? «Нельзя их не признать крайним оскорблением общественного приличия. »
Статьи, пожалуй что, и недостаточно. По рукам пущена эпиграмма:
Эпиграмма (Не то беда, Авдей Флюгарин…)
Не то беда, Авдей Флюгарин,
Что родом ты не русский барин,
Что на Парнасе ты цыган,
Что в свете ты Видок Фиглярин
Беда, что скучен твой роман.Роман Ф. Булгарипа «Дмитрий Самозванец».1830 г.
Статьи раздела литература
Мы используем на портале файлы cookie, чтобы помнить о ваших посещениях. Если файлы cookie удалены, предложение о подписке всплывает повторно. Откройте настройки браузера и убедитесь, что в пункте «Удаление файлов cookie» нет отметки «Удалять при каждом выходе из браузера».
Подпишитесь на нашу рассылку и каждую неделю получайте обзор самых интересных материалов, специальные проекты портала, культурную афишу на выходные, ответы на вопросы о культуре и искусстве и многое другое. Пуш-уведомления оперативно оповестят о новых публикациях на портале, чтобы вы могли прочитать их первыми.
Если вы планируете провести прямую трансляцию экскурсии, лекции или мастер-класса, заполните заявку по нашим рекомендациям. Мы включим ваше мероприятие в афишу раздела «Культурный стриминг», оповестим подписчиков и аудиторию в социальных сетях. Для того чтобы организовать качественную трансляцию, ознакомьтесь с нашими методическими рекомендациями. Подробнее о проекте «Культурный стриминг» можно прочитать в специальном разделе.
Электронная почта проекта: stream@team.culture.ru
Вы можете добавить учреждение на портал с помощью системы «Единое информационное пространство в сфере культуры»: all.culture.ru. Присоединяйтесь к ней и добавляйте ваши места и мероприятия в соответствии с рекомендациями по оформлению. После проверки модератором информация об учреждении появится на портале «Культура.РФ».
В разделе «Афиша» новые события автоматически выгружаются из системы «Единое информационное пространство в сфере культуры»: all.culture.ru. Присоединяйтесь к ней и добавляйте ваши мероприятия в соответствии с рекомендациями по оформлению. После подтверждения модераторами анонс события появится в разделе «Афиша» на портале «Культура.РФ».
Если вы нашли ошибку в публикации, выделите ее и воспользуйтесь комбинацией клавиш Ctrl+Enter. Также сообщить о неточности можно с помощью формы обратной связи в нижней части каждой страницы. Мы разберемся в ситуации, все исправим и ответим вам письмом.
Не то беда, что ты поляк
Не то беда, что ты поляк:
Костюшко лях, Мицкевич лях!
Пожалуй, будь себе татарин, —
И тут не вижу я стыда;
Будь жид — и это не беда;
Беда, что ты Видок Фиглярин.
Статьи раздела литература
Мы используем на портале файлы cookie, чтобы помнить о ваших посещениях. Если файлы cookie удалены, предложение о подписке всплывает повторно. Откройте настройки браузера и убедитесь, что в пункте «Удаление файлов cookie» нет отметки «Удалять при каждом выходе из браузера».
Подпишитесь на нашу рассылку и каждую неделю получайте обзор самых интересных материалов, специальные проекты портала, культурную афишу на выходные, ответы на вопросы о культуре и искусстве и многое другое. Пуш-уведомления оперативно оповестят о новых публикациях на портале, чтобы вы могли прочитать их первыми.
Если вы планируете провести прямую трансляцию экскурсии, лекции или мастер-класса, заполните заявку по нашим рекомендациям. Мы включим ваше мероприятие в афишу раздела «Культурный стриминг», оповестим подписчиков и аудиторию в социальных сетях. Для того чтобы организовать качественную трансляцию, ознакомьтесь с нашими методическими рекомендациями. Подробнее о проекте «Культурный стриминг» можно прочитать в специальном разделе.
Электронная почта проекта: stream@team.culture.ru
Вы можете добавить учреждение на портал с помощью системы «Единое информационное пространство в сфере культуры»: all.culture.ru. Присоединяйтесь к ней и добавляйте ваши места и мероприятия в соответствии с рекомендациями по оформлению. После проверки модератором информация об учреждении появится на портале «Культура.РФ».
В разделе «Афиша» новые события автоматически выгружаются из системы «Единое информационное пространство в сфере культуры»: all.culture.ru. Присоединяйтесь к ней и добавляйте ваши мероприятия в соответствии с рекомендациями по оформлению. После подтверждения модераторами анонс события появится в разделе «Афиша» на портале «Культура.РФ».
Если вы нашли ошибку в публикации, выделите ее и воспользуйтесь комбинацией клавиш Ctrl+Enter. Также сообщить о неточности можно с помощью формы обратной связи в нижней части каждой страницы. Мы разберемся в ситуации, все исправим и ответим вам письмом.
«Беда, что ты Видок Фиглярин»
Фаддей Булгарин был героем многочисленных карикатур. Эту обычно называют «Булгарин танцует на балу русской литературы». Рисунок Николая Степанова, 1830-е гг. Из коллекции РНБ
— Елена Сергеевна, чем же прославился Булгарин?
Булгарин впервые обратился к образу рядовых петербургских обывателей, причем рассказывал о них сочувственно, что было весьма необычно для литературы того времени. Вот что он писал, например, о кухарках: «У нас исстари ведется целое племя женщин, освобожденных от всякой власти мужчин, племя, составляющее особый амазонский народ, племя, под властью которого состоят почти три четверти Петербурга, племя, господствующее в кухнях, на Конной, на Сенной, в мясных и овощных рядах, на Никольском, на Круглом и на Андреевском рынках. ».
Наш герой одним из первых стал использовать разговорный язык, причем, беседуя с читателями, он словно говорил с ними на равных, а его полемические статьи были доступны пониманию большей части публики.
— Звучит очень современно!
— Дело в том, что в частных изданиях реклама тогда печататься не могла, и Фаддей Венедиктович изобрел неплохой способ обойти запрет: он вставлял между хвалебных строк точные адреса магазинов, цены на товары или услуги. А взамен получал обговоренные суммы (или те же товары). Современники расценивали подобную практику как прямое нарушение высокого, идейного назначения журналистики и подвергали нашего героя яростной критике.
Герой нашего повествования вообще был необычайно творчески плодовит. Он утверждал, что его литературное наследие составило 173 тома, исследователи ограничиваются 50 (то, что он любил приукрасить, ни для кого не секрет, однако в любом случае это много).
— Такая плодовитость нашим современникам будет понятна, если учесть, что в его произведениях ставка была сделана на «экшен».
— Булгаринский роман «Иван Выжигин» произвел необычайный фурор. Изданный в 1829 году тиражом две тысячи экземпляров, он разлетелся за неделю. Совершенно небывалые сроки, тогда ведь книги расходились месяцами. Роман стал литературной сенсацией: он изображал в сатирической форме «барство» и представлял простого человека в гораздо лучшем свете, чем его господ.
Принято считать, что этот роман хвалили «низы» и ругали «верхи». На самом деле чем выше был культурный уровень читателя, тем более скептически он относился к этому произведению. Тем не менее «Ивана Выжигина» называли первым русским романом «вальтер-скоттовского» типа.
— А почему до сих пор считается, что Булгарин был человеком нерукопожатным?
— Прежде всего потому, что его называли изменником. Однако это еще вопрос: кому он изменил и когда?
Родился он в 1789 году в Польше и уже через три года лишился своего Отечества, поскольку в то время произошел второй раздел Речи Посполитой между Пруссией и Россией. И территория, на которой жило его семейство, отошла России.
В молодости Булгарина привлекала военная карьера. Сразу после обучения в Сухопутном шляхетном корпусе его принял в уланский полк великий князь Константин Павлович. В сражении под Фридландом в 1807 году против наполеоновских войск, в котором Россия потерпела сокрушительное поражение, Булгарин был ранен, а за храбрость награжден орденом Святой Анны III степени.
Он вступает в войско герцогства Варшавского, затем переходит в полк польских улан, то есть в армию Наполеона. В 1812 году он воевал против России, хотя потом всячески пытался это не афишировать. Утверждают даже, что, когда Наполеон переходил через Березину, Булгарин указал ему место брода, поскольку хорошо знал эти земли. В 1814 году будущий писатель попадает в плен к пруссакам, затем в результате обмена оказывается в Варшаве.
Так изменник Булгарин или нет? Сам он считал, что нет. Как поляк, он пошел служить своей исторической родине. А в ряды французской армии вступил, уже не будучи на службе в русской. Тем более что тогда, по эрфуртскому договору 1808 года, Россия и Франция были союзниками. Однако, по законам Российской империи того времени, офицер русской армии (в том числе и отставной) для вступления даже в союзную армию был обязан испросить высочайшего соизволения. Оно получено не было, соответственно, Булгарин нарушил закон страны, чьим подданным он был.
— А как он воспринял восстание декабристов?
— По слухам, во время бунта на Сенатской площади наш персонаж был там и, стоя на каком-то камне, кричал: «Конституцию! Конституцию!». Достоверных данных на этот счет нет, а сам Булгарин всегда отрицал подобное.
За два дня до восстания на Сенатской площади Булгарин был на обеде у директора Российско-американской компании, на котором присутствовал и Рылеев. Там писатель произносил либеральные речи и отпускал иронические шуточки в адрес императора.
— Но ведь с Рылеевым судьба свела его еще раз уже позже, после восстания?
— Первую записку в Третье отделение Булгарин написал в конце мая 1826 года, посвятив ее цензуре в России и книгопечатанию. Едва ли не впервые он проанализировал состав читательской аудитории и сделал вывод: цензуру необходимо смягчить (как раз в это время был утвержден цензурный устав, за свою жесткость прозванный «чугунным»).
Больше всего он сотрудничал с Максимом Яковлевичем фон Фоком, директором канцелярии отделения, с которым его связывали дружеские отношения. Фок готовил из сообщений Фаддея Венедиктовича краткие резюме и передавал шефу тайной полиции Бенкендорфу. Писал Булгарин и доносы. Касались они конкурентов (журналов «Московский телеграф» и «Отечественные записки», например).
Я абсолютно не собираюсь оправдывать своего персонажа, отмечу лишь, что крупнейший исследователь жизни и творчества Булгарина Абрам Ильич Рейтблат призывает смягчить наш праведный гнев по поводу обвинений в доносах. Он отмечает, что отношение к информированию властей в начале XIX века было несколько иным, чем в наши дни, и не один Фаддей Венедиктович этим отличался.
В 1830-х годах, когда о его сотрудничестве с тайной полицией стало известно в пушкинском круге, рекой полились эпиграммы, фельетоны, памфлеты. Тогда же появилось обидное и очень прилипчивое прозвище «Видок Фиглярин», впервые упомянутое Вяземским. Пушкин затем использовал его в знаменитой эпиграмме, заканчивавшейся словами: «Беда, что ты Видок Фиглярин». Намек на фиглярство, желание потешать публику было просто неприятным. Но ассоциации с именем начальника парижской полиции Эжен-Франсуа Видока, мастера политического сыска и доносов, били наповал.
И Булгарин бежал из столицы. В 1831 году он уехал в имение Карлово под Дерптом (ныне Тарту) и несколько лет жил там почти безвыездно. С конца 1830-х годов писатель снова возвращается к сотрудничеству с Третьим отделением, хотя обзоров и характеристик пишет гораздо меньше.
— Зачем ему это вообще было надо?
— Булгарин хотел для себя устойчивого общественного положения. Он делал ставку на государственную службу так, как ее понимал. Кроме того, он отрабатывал свое право издавать «Северную пчелу» и публиковать в ней политические новости.
В Третьем отделении Булгарин искал себе защиты, в том числе даже от императора. Работая под таким патронатом, он убирал своих конкурентов. Причем очень жестко, вне каких бы то ни было этических рамок, прямо прося в донесениях обратить внимание на сторонников «социализма, коммунизма и пантеизма». Сумел отодвинуть литераторов и журналистов Полевого, Погодина, Вяземского; и политическую газету в Москве так и не разрешили.
Сплошь и рядом Булгарина упрекали в исключительной корысти, погоне за деньгами. Понятно, что он являлся родоначальником «торгового» направления в литературе (это общепринятый термин), но ведь и авторы пушкинского круга точно так же пытались заработать на своих произведениях. Тот же Пушкин, с точки зрения современного человека, продавал свои труды за баснословные деньги. Например, «Бахчисарайский фонтан» был отдан книгопродавцу Пономареву за три тысячи рублей.
Происходила смена эпох в отношении к литературе. Булгарин перевел салонную книжную культуру, в которой авторитет автора зависел от мнения нескольких знатоков, на «рельсы» рынка, где успех определяется мнением публики и выражается рублем. Естественно, литературные аристократы не хотели уступать. На мой взгляд, именно поэтому Булгарина обвиняли в какой-то безумной прагматичности.