Аристотель фиораванти что построил на руси
Аристотель Фиораванти. Успенский собор. Проклятие зодчего
Возведение нового Успенского собора
Предыстория
1472 год — по велению Великого князя Московского Ивана III Васильевича на месте обветшавшего кремлевского храма, который был построен в 1326–1327 гг. при Иване Калите, начали строить новый Успенский собор. Однако возводимые русскими мастерами каменные стены постоянно разваливались как карточный домик, а когда до завершения строительства уже вроде бы оставалось совсем немного, собор рухнул полностью.
Мастера лишь сокрушались и пытались оправдаться, что им мешает проклятие, нависшее над местом строительства – Боровицким холмом. Ранее холм назывался Ведьмина гора, и складывалось такое впечатление, что нечистая сила противится строительству православного храма. Но жена князя Софья Палеолог уверяла, что дело тут не в проклятиях и что следует пригласить настоящих мастеров из-за границы.
Русский посол в Италии Семен Толбузин смог уговорить зодчего Аристотеля Фиораванти поехать в далекую холодную Московию. На своей родине архитектор прославился тем, что каким-то невероятным образом выправлял покосившиеся башни и перемещал целые здания с места на место. К примеру, в 1455 г. он смог передвинуть колокольню Святого Марка в Болонье со всеми колоколами, за что городским советом ему было присвоено звание старшины ложи каменщиков Болоньи и назначил пожизненное обеспечение.
Однако такого рода деяния лишь укрепляли репутацию зодчего как мага и чернокнижника. Неудивительно, что инквизиция собирала на него материал, дабы судить за колдовство. Вначале он был неожиданно арестован и обвинен в сбыте фальшивых монет, за что его лишили всех имевшихся привилегий. Как выяснилось обвинение было ложным, но все эти неприятности привели к тому, что Аристотель Фиораванти весьма быстро согласился на предложение русского посла.
Фундамент на костях
60-ти летний зодчий прекрасно знал, что устойчивость здания зависит от качества его фундамента. Потому остатки стен он велел снести, а после того как обследовал местность приказал выкопать глубокие рвы в основании будущего собора и забивать туда дубовые сваи. Во время раскопок рабочие нашли множество костей и несколько каменных языческих идолов. Это служило подтверждением слухов о том, что на Ведьминой горе ранее было языческое святилище, где практиковали человеческие жертвоприношения, а рядом находилось кладбище колдунов.
Когда Иоанн увидел найденного строителями большого каменного идола, он велел расколоть его на мелкие кусочки и утопить в Москве-реке. Возможно, кости и идолы, находящиеся в земле, и служили проводниками нечистой силы, кто знает. Но после того как они были извлечены она утратила свое могущество.
Освящение храма
Начинать постройку Успенского собора Аристотель Фиораванти не спешил. Зодчий понимал, что необходимо считаться с обычаями и вкусами русского народа, и не стал переносить сюда привычные ему формы западной архитектуры. Потому, после окончания закладки фундамента, он какое-то время путешествовал по стране, знакомясь с древнерусским зодчеством.
Возведенный Фиораванти собор был не только красивым, но и крепким. 1479 год, 12 августа — собор был торжественно освящен митрополитом Геронтием.
Вклад в развитие Руси
Фиораванти разрабатывал план нового каменного Кремля с сетью подземных ходов, а вместе с этим отливал пушки и колокола, в значительной степени продвинув развитие на Руси артиллерии и монетного дела. Но при этом архитектор не переставал заниматься и алхимией, для чего оборудовал для себя приличную лабораторию.
Опала
Несколько раз мастер пытался уехать на родину или в Литву, однако Иоанну очень не хотелось отпускать его, он опасался что тот может раскрыть врагам секреты укреплений и тайников Московского Кремля. А поэтому все увеличивал и увеличивал жалование архитектору. Но когда итальянец завершил свою миссию и выстроил каменный Кремль, великому князю, как видно, захотелось компенсировать свои расходы. Зная из донесений своих шпионов о том что зодчий занимался алхимией, Иоанн начал требовать, чтобы тот рассказал ему секрет философского камня, при помощи которого можно превращать свинец в золото.
Проклятие Аристотеля Фиораванти
– Пусть теперь попробует выбираться при помощи своей магии, – усмехнувшись заявил Иоанн.
Но проклятие итальянского архитектора оказалось не пустым звуком. И оно стало «работать» в самых различных формах. В первую же ночь после того, как бедолага был замурован, разразилась ужасная гроза и молния ударила в маковку построенного им собора. После в Кремле начали происходить разные несчастья и бедствия. А самого великого князя замучили ночные кошмары. Когда в палатах сгущалась тьма, ему мерещился осуждающе смотрящий на него призрак изможденного, когда-то приглашенного им самим, итальянского зодчего.
Великий князь так и поступил. Но когда темницу вскрыли, то с удивлением увидели, что останков там нет. Каким-то невероятным образом архитектор исчез из каменного мешка. Конечно, священники заявили, что без нечистой силы тут не могло обойтись, и Фиораванти уволок к себе в ад сам дьявол.
Однако, как видно, забрал он лишь телесную оболочку, потому как душа итальянского мастера продолжает неприкаянно скитаться по лабиринтам Кремля. Будто напоминая о проклятии, привидение итальянца является русским правителям перед их смертью. Ходили слухи, что одной из причин, побудивших Петра 1 перенести столицу из Москвы в Петербург, было желание не встречаться с призраком итальянского зодчего и избежать его «семейного» наказания.
Понравилась статья? Подпишитесь на канал, чтобы быть в курсе самых интересных материалов
Аристотель фиораванти что построил на руси
Пятьсот сорок лет назад, ровно в канун «Великого дня», то есть Пасхи 1475 года, в ворота московской крепости, которая, к слову, была совсем не похожа на нынешний Кремль, въехал высокий гость из Италии. «В лето 6983 (1475) на Велик день, – говорится в летописи, – пришел из Рима посол Великого князя Семён Толбузин, а привел с собой мастера муроля, кой ставит церкви и палаты, именем Аристотель».
Гостя сопровождали, по сообщению того же летописца, сын Андрей и «парубок Петруша». Встречен он был весьма торжественно, поскольку был хорошо известен – пусть не лично, а по рекомендациям – тогдашней «первой леди» Московского государства, супруге Великого князя Ивана Васильевича Софье Палеолог.
Гостя звали Аристотелем Фиораванти. Был он, по меркам того времени, уже глубоким стариком – шестьдесят лет! Прибыл же он из своего родного города Болоньи. «Жирной Болоньи», как говорят в Италии. Некоторые историки ставят под сомнение его имя, предполагая, что в реальности родившегося 600 лет назад сына болонского архитектора звали Родольфо, а прозвище Аристотеля он получил honoris causa – по совокупности заслуг.
Заслуги, надо сказать, были. И немалые: Фиораванти не раз показал себя блестяще одарённым инженером и зодчим. Одну из болонских башен передвинул на новое место, выпрямил течение реки Рено и наклонившуюся звонницу в городе Ченто, построил там же водопровод, принял активное участие в строительстве Пармского и Кремонского каналов, строил крепости для венгерского короля Матиуша Корвина, спроектировал существующее и сегодня в Болонье здание Палаццо дель Подеста.
Ну, чем не античный гений, чем не Аристотель? Да и в эпоху Кватроченто (XV век), золотую пору Возрождения, античность и античные имена были в большой моде. Для сопоставления: Микеланджело Буонаротти появился на свет как раз во время путешествия Фиораванти в Москву, а Леонардо да Винчи в середине 70-х годов написал знакомую всем по Эрмитажу «Мадонну Бенуа».
При этом в далёкую, холодную и неведомую Московию Фиораванти уехал совсем не от хорошей жизни. Во все века – и Возрождение совсем не исключение – наделённые яркими дарованиями люди считались в лучшем случае колдунами, чародеями. Фиораванти, например, не раз обвиняли в фальшивомонетничестве. Хотя все эти обвинения опровергаются документами и суд зодчего оправдал, злые языки, как скажет в своё время русский классик, страшнее пистолета. Вот от этих пистолетов и бежал (фактически!) великий болонец в Москву.
В Москве же были свои виды на нового Аристотеля. С чисто формальной точки зрения ему надлежало построить главное здание, главный храм наливавшегося силами единого Русского государства – новый Успенский собор в Москве. При чём построить по образцу своего древнего владимирского предшественника.
Как водится, сначала пытались осуществить замысел своими силами. Но уже практически готовое здание, возведённое выигравшими (благодаря самой низкой цене – знакомая картинка?) тогдашний «тендер» зодчими Кривцовым и Мышкиным, в мае 1474 года обрушилось. Дело было, возможно, не только в некачественном известковом растворе, на который указали «эксперты» – мастера из Пскова (характерно, что от подряда на новое строительство они благоразумно отказались). Существует предположение, что до Москвы (как, например, в марте 1977-го) донёсся отзвук какой-то дальней подземной бури. «Трус», как тогда говорили.
Одним словом, некогда цветущее, но порядком одичавшее за века монгольского владычества древо русского зодчества нуждалось в свежей крови. Нужны были новые технологии. Именно ими и обладал итальянский мастер.
Однако «прививка» новых технологий оказалась делом непростым. Выяснилось, что в Москве порой не имеют понятия о весьма обычных в Европе вещах, например, обычной строительной лебёдке. Применяют при строительстве деревянные, а не маталлические связи. И, вопреки пословице «ломать – не строить», толком не умеют даже быстро убрать обрушившиеся стены.
Фиораванти был не просто умелым, но и внимательным к местным традициям зодчим. Чтобы ознакомиться с образцом лично, он отправился во Владимир.
Успенский собор по проекту Фиораванти был возведён меньше, чем за пять лет. Сохранившиеся подробности строительства хорошо известны, да и изменился за пять с лишним веков главный храм России мало. Разве что почти на метр врос в землю. «Бысть же та церковь чюдна велми величеством и высотою и светлостью и звонкостью и пространством; такова же прежде того не бывало в Руси, опричь Владимирска церкви; а мастер Аристотель», – восхищался простодушный и благодарный автор летописи созданием итальянца.
«Князь же великий поима его. »
Но Успенский собор был только верхушкой московского «айсберга». Приглашать столь знаменитого мастера ради одного храма было бы попросту нерационально. Дело в том, что существовавший до конца XV века белокаменный Кремль сильно обветшал. Да и мощью крепость Дмитрия Донского была хороша для Московского княжества, но никак не для единого Русского государства.
Единолично возводить новую огромную цитадель у Фиораванти, конечно, не было ни времени, ни сил. И он – известно точно – не раз просил Ивана III отпустить его домой. Но дело в том, что именно ему, вполне возможно, принадлежит не только общий план Кремля, но и его секретная часть – сеть скрытых подземных ходов. Поэтому Иван III Васильевич расставаться с таким мастером не спешил.
Постепенно само имя Аристотеля Фиораванти исчезает из письменных источников. Почему? Повторимся, был он по тем временам человеком очень и очень пожилым. Что, впрочем, совсем не помешало ему в разгар строительства Успенского собора командовать московской артиллерией в походе на Новгород. Но домой всё равно тянуло. И однажды мастер решился на побег. После того, как его земляка, который не смог вылечить занемогшего татарского князя, после пыток казнили. Фиораванти «бояся того же, начал проситься у великого князя в свою землю; князь же великий поима его и ограбив посади на Онтонове дворе. ».
Однако строптивый старик был ещё нужен великому князю – в 1485-м, во время похода на Тверь, он снова командует артиллерийским обозом. После чего его следы окончательно теряются. Но своё, поистине великое, дело мастер Аристотель сделал. И дело, конечно, не только в одном, пусть и грандиозном, сооружении – Успенском соборе Московского Кремля.
Фиораванти «протоптал» дорогу в полумифическую до того времени Московию для других итальянцев – Марко Руффо, обоих Алевизов, Пьетро Антонио Солари.
А потом были уже боле или менее обрусевшие Доменико Трезини, Антонио Ринальди, Бартоломео Растрелли, Карло Росси, Джакомо Кваренги – в столицах. И куда менее известные, но зримо определившие облик русской глубинки (скажем, в Шуе и в Мышкине), Гауденцио Маричелли и Иоганнес Манфрини. Но первым из первых в этой «итальянской России» был всё-таки он – Аристотель Фиораванти.
Аристотель Фиораванти, фальшивомонетчик, архитектор и узник Великой Московии
Поздним вечером 20 мая 1474 года, когда Москва укладывалась спать, в Кремле вдруг раздались сильный треск и грохот. Сразу же вспыхнули и заполыхали факелы, народ стал собираться на Соборной площади, откуда раздался разбудивший всех гул. Новый Успенский собор, еще несколько часов назад высившийся своими белыми стенами, теперь лежал в развалинах. Сначала упала северная стена, за ней наполовину разрушилась западная и устроенные при ней хоры. Весь город опечалился гибелью собора, и стали раздаваться тревожные голоса: «Не к добру это! Опять знамение!».
Не только в Москве, но и в других больших и малых городах государства с нетерпением ожидали построения этого храма. Огромный и величественный, он возводился как символ единения русской земли, как символ ее политического и духовного могущества. Сотни и тысячи людей в городах и селах, устав от неустроенной жизни, повседневных тягот и невзгод, надеялись, что вот завершится строительство и милосердный Бог, увидев великолепие нового собора, даст им счастливую жизнь. А теперь все их мечты оказались погребенными под обломками…
И тогда решил великий князь Иван III призвать мастеров из других стран. Превыше всего тогда ценилась работа итальянских зодчих, и в июле 1474 года отправилось в Италию посольство — звать знаменитого зодчего Аристотеля Фиораванти в Москву. Решение великого князя вызвало различные толки, и многие не могли понять: как это главный храм земли русской будет строить еретик-иноземец?
…Аристотель Фиораванти родился между 1414 и 1418 годами в городе Болонья, в семье потомственного строителя. Мальчик рос в зажиточной семье, с детских лет был окружен чертежами, рукописями и рассказами об инженерном и строительном искусстве. Таким образом, профессиональное образование Аристотель имел возможность получить под руководством отца и отчасти дяди Бартоломео, тоже известного мастера. Он получил самые основательные познания в области военно-инженерного искусства, фортификации, литейного дела и прикладной механики. Примерно с 14–15 лет Аристотель стал принимать непосредственное участие в строительных работах отца и дяди, в частности, в конце 1440-х годов он производил гидравлические работы в Миланском герцогстве.
После смерти отца Аристотель вел строительные работы в своем родном городе вместе с дядей Бартоломео, а в начале 1450-х годов по поручению папы Николая V он раскопал в Риме и перевез монолитные колонны античного храма Минервы. Но громкая известность А. Фиораванти началась с 1455 года, когда он с помощью изобретенного им механизма передвинул в Болонье на девять с лишним метров колокольню церкви Святого Марка со всеми ее колоколами — без всяких повреждений. Для технических возможностей того времени это было делом неслыханным, и кардинал Виссарион наградил смелого инженера 50 золотыми флоринами. В соседнем городе Ченто А. Фиораванти выпрямил, не вынимая ни одного кирпича, колокольню Святого Власия, отклонившуюся от отвесной линии более чем на полтора метра.
Знатный аристократ А. Лудовизи дважды писал миланскому герцогу, советуя тому пригласить знаменитого мастера к себе на службу. Но в Милане тогда не было подходящих работ, и лишь с 1458 года А. Фиораванти начал работать в Ломбардской области. В 1464 году А. Фиораванти оставил службу в Миланском герцогстве и вернулся в родную Болонью, где после смерти дяди остались неоконченными некоторые работы. Покровителем Болоньи был Святой Петроний, которого изображали седовласым, величественно спокойным старцем. Болонцы были преданы римскому папе, а чтобы эта преданность ни у кого не вызывала сомнения, на серебряных монетах рядом с образом Святого Петрония всегда помещали городской герб, щедро усыпанный маленькими и большими крестами.
Римский папа Сикст IV очень любил роскошь, при его дворе процветало неслыханное расточительство. Любил верховный понтифик и своих детей, которых у него было много, и каждому находилось место в отцовском сердце и доля казны Ватикана. Неудивительно, что вскоре казна опустела, и папа обложил народ новыми неслыханными поборами. С завидным упорством он выискивал все новые и новые источники доходов, не останавливаясь перед самыми изощренными вымогательствами, пытками и костром.
Мастер Фиораванти был богат и сам в деньгах не нуждался, но он жалел народ и решил наказать папу. Сикст IV поручил ему перестроить римский собор Святого Петра, а попутно Фиораванти стал тайно чеканить фальшивые деньги с портретом папы. Сикст IV, узнав, что его «святой образ» кто-то посмел запечатлеть на фальшивых деньгах, пришел в неописуемую ярость. Верховный понтифик заявил, что просеет всю Италию сквозь «сито Господне», но найдет богохульника. Фиораванти к тому времени уже вернулся в Болонью, но завистники вспомнили о его поездке в Рим и донесли об этом. И хотя прямых улик против зодчего не было, его схватили и бросили в тюрьму. Но у него нашлись и защитники, которые доказывали, что никто не видел, как мастер чеканил фальшивые деньги. В итоге Фиораванти выпустили на свободу, но он лишился должности зодчего, а вместе с ней и жалованья. Он покинул Болонью и переехал в Венецию, а вскоре случилось событие, которое круто изменило жизнь итальянца.
Венецианскому дожу Марчелло решительно не хотелось отпускать в далекую Московию своего лучшего архитектора, но и ссориться с Иваном III было невыгодно, ведь именно он натравил татарского хана на турок — исконных врагов Венеции. Сам Фиораванти не возражал против поездки: несмотря на свои 60 лет, он был любознателен, как юноша, и загадочная, неизвестная Московия неудержимо влекла его.
Почти три месяца продолжался путь до земли русской, во время которого архитектор рассказывал спутникам о своей жизни и работе. Въезжали, например, в небольшой городок, и А. Фиораванти тут же сообщал, как он передвигал колокольню, очень похожую на эту башню. Заслышав издалека густой колокольный звон, итальянец вспоминал, как в 19 лет самостоятельно отлил колокол для Болоньи. Если посольский кортеж переправлялся через реку, Фиораванти вспоминал, как с помощью специального аппарата поднял с морского дна ящики с золотом и серебром… Рассказывал, как в 1467 году венгерский король Матьяш Корвин пригласил его возводить оборонительные укрепления на Дунае против наступавших турок. Он пробыл там недолго, но успел спроектировать задуманные королем укрепления, большой мост через Дунай и еще некоторые сооружения. Деятельностью Фиораванти в Венгрии остались очень довольны, король возвел его в звание рыцаря и, по преданию, повелел отчеканить монету с изображением зодчего и его подписью.
Так ехало посольство по Европе и, наконец, вступило в пределы русского государства, а в Москву прибыли в начале апреля 1475 года, и несмотря на утомительное путешествие, зодчий отказался от отдыха и в тот же день поехал на стройку. Он обследовал остатки разрушенного собора, хвалил прекрасную работу русских каменотесов, но восстанавливать северную сторону храма не согласился, решив все начать заново.
По окончании строительства Успенского собора осенью 1479 года власти Болоньи обратились к Ивану III с просьбой отпустить Фиораванти на родину. Прошение их не удовлетворили, и итальянец остался в Москве, где в нем крайне нуждались для организации пушечного дела. Заваленный разнообразными работами и поглощенный собственными замыслами, Фиораванти не имел ни времени, ни желания примкнуть к какой-либо дворцовой группе и участвовать в ее интригах. Но он был иноземным мастером, которого жаловал великий князь, и некоторые придворные причисляли его к группе Софьи Палеолог, с которой, к неудовольствию многих, в Москву понаехало немало греков и Фрязинов. И Фиораванти часто замечал, что в работе ему разные препоны и мелкие гадости делали не из личной неприязни, а просто потому, что он был иноверец.
Однажды при великокняжеском дворце произошел кровавый инцидент: иностранного врача, не сумевшего вылечить проживавшего в Москве татарского хана Каракучу, обвинили в злонамеренном отравлении, жестоко пытали, а потом по повелению Ивана III зарезали на Москве-реке. На итальянца это произвело такое гнетущее впечатление, что он решил уехать тайком, но попытка эта кончилась для него бедой. Софийская летопись сообщает, что Фиораванти «боялся того же, начал проситися у великого князя в свою землю; князь же великий пойма его и ограбив, посадил на Онтонов дворе».
Казнь немца-лекаря и опала А. Фиораванти относятся к зиме 1484 года. Итальянский мастер стал узником и сидел на Антоновом дворе (дворе Антона Фрязина). Имущество его отобрали в казну, возможно, именно тогда погибли и строительные чертежи зодчего, а также его математические расчеты, рукописи, письма из Италии и личные записки. За мастера усердно хлопотала партия великой княгини, и спустя несколько месяцев, Иван III сменил гнев на милость, так как Аристотель Фиораванти был по-прежнему очень нужным человеком для Москвы. Детищем итальянского зодчего стал и подземный Кремль, сочетавший в себе качества оборонного объекта, пожарного укрытия и сверхнадежного сейфа для царских сокровищ. В одном из подземных казематов, по преданию, впоследствии были укрыты книги из библиотеки Ивана Грозного.
В 1485 году, в возрасте 70 лет, Фиораванти ушел с московским князем в поход на Тверь. Как в свое время под Новгородом, так и сейчас гремели отлитые им пушки, только сейчас их было. Намного больше: мастер из Болоньи командовал под Тверью всей артиллерией царя Ивана. После 1485 года сведения об итальянском зодчем исчезают: он мог погибнуть в Тверском походе, мог по возвращении жить, помогая молодым мастерам… Однако есть версия, что Фиораванти был заперт в одном из кремлевских тайников, где смог убедиться в достоинствах сооруженной им темницы. Наказание не соответствовало «вине» престарелого Фиораванти, и, скорее всего, его можно отнести к очередной смене настроения великого князя.
Первые месяцы заточения Фиораванти бушевал в бессильной злобе, проклинал неблагодарного царя и угрожал тюремной страже чуть ли не войной, которую император Священной Римской Империи объявит Москве за обиду, нанесенную итальянцу. Но стражники оставались бесстрастными, как и воздвигнутые им каменные стены Кремля. Вскоре Фиораванти убедился в бесплодности своих угроз и замолчал: целыми днями лежал он на своем соломенном ложе, упорно разглядывая пятна на низком потолке. Его густые иссиня-черные волосы покрылись сединой, когда-то яркие глаза померкли, кожа лица приобрела тот желтоватый оттенок, который от долгого пребывания в темнице без воздуха и света напоминал цвет пергамента.
Пылкая натура итальянца требовала деятельности, и он обратился к царю с челобитной, прося позволения заняться чертежами. Иван III прекрасно понимал, что все доставленное Фиораванти в тюрьму здесь же и останется, и согласился. Узник получил все нужное для чертежей и письма, даже взялся было за работу, но новые проекты теперь его уже не занимали. Он жаждал мести и целыми днями писал на итальянском языке воспоминания, шаг за шагом рассказывая о своем путешествии в Россию, пребывании в Москве и о тех случаях из жизни русского царя, в которых сказывались его чрезмерная жестокость, коварство и безграничный произвол. Фиораванти изображал Ивана III лишенным совести тираном и чувствовал приятное удовлетворение при мысли, что, может быть, его записки попадут в руки какого-либо иноземного посла, и тот увезет их на Запад. И тогда вся Европа оценит русского царя по заслугам… Но странно: чем дальше шла работа, тем меньше черных красок выливалось из-под пера Фиораванти. Обвинения, которых так много было в начале записок, теперь исчезли без следа, и узник подолгу задумывался, пытаясь вызвать в памяти подробности «позорных» деяний царя.
Да, он действительно был суров и своеволен, без всяких колебаний попирал законные права других людей. Но тот же Иоанн создал из княжества Московского огромную державу, в одно государство сплотил бессильные уделы, сломил строптивость отдельных городов и княжеств. А что порой был суров и жесток, то вынужден был карать своевольных бояр и князей, которые были недовольны, что их лишили былой славы и значения.
Ни один отзвук житейских и государственных дел не проникал в глубину кремлевских тайников, и заключенный в них строитель их как бы ушел из жизни. Он не ждал себе спасения и только пытался бесстрастно рассказать о делах давно минувших дней. Сделать это было трудно, ведь последним случаем, запечатлевшимся в его памяти, стала бессмысленная казнь несчастного Леона.
Государь всея Руси Василий, по смертной воле Иоанна, повелел тебя оповестить, что все твое добро тебе обратно отдается и волен ты отныне на Москве век свой доживать или в земли дальние отъехать…
Радость была так велика и неожиданна, что Фиораванти пошатнулся, судорожно взмахнул руками и без чувств упал на пол…[11] [ Рассказ о заточении А. Фиораванти взят из книги М. Д. Ордынцева-Кострицкого]
«100 великих узников», Надежда Алексеевна Ионина, 2009г.