Афганистан чем живет страна
В гости к талибам Как российский турист отправился в Афганистан и отлично провел там время
Афганистан — одно из самых опасных мест планеты. Война, цинковые гробы, теракты и средневековые порядки. Отправиться туда в туристическую поездку — решение по меньшей мере нетривиальное. Но россиянин Дмитрий Свердлов его принял, съездил в гости к талибам, благополучно вернулся назад и рассказал «Ленте.ру» о своих впечатлениях.
Мы с друзьями отправились в Афганистан, чтобы испытать себя, посмотреть, как живут люди в государстве, где война не прекращается уже несколько десятилетий. Мы ехали, чтобы чуть больше ценить то, что имеем. Мой друг хотел возложить цветы к стенам военной базы, на которой когда-то служил его близкий знакомый. Поездка в Афганистан — это все равно что путешествие на другую планету. Там другие законы, другие правила. Правила военного времени. Если тебя принимают афганцы, то они принимают тебя от чистого сердца. У афганцев можно поучиться одному очень ценному качеству — умению радоваться мелочам.
Добраться до Кабула
Существует негласная рекомендация от МИДа не выдавать туристические визы в Афганистан. Но получить визу нам было нужно. Первый раз я пришел в посольство на праздник Навруз — своеобразный афганский Новый год, который отмечают 21 марта. Конечно же, посольство в этот день не работало. Через пару дней я пришел еще раз. Работники посольства очень удивились, что цель моей поездки — туризм. У них не оказалось даже туристической анкеты. В большинстве случаев выдают либо рабочую визу, либо по линии МИДа. Консул «допросил» меня по поводу поездки: цели, сроки, мотивация. Не без проблем, но в конечном счете, визу нам все же одобрили.
Мы летели прямым рейсом Москва — Кабул. Перелеты совершает авиакомпания Ariana Afghan Airlines. Ее нет в открытой системе бронирования Amadeus, но тем не менее у них есть офис продаж и даже сайт, где можно купить билеты. Рейсы выполняют старые, едва не разваливающиеся самолеты, а экипаж, как правило, из Украины. Пилоты и стюарды прекрасно общаются, никакого негатива к русским у них нет. В таких горячих точках единение славянских народов происходит намного быстрее.
Как на самом деле живут в Афганистане
В сердце Азии расположена удивительная страна — Афганистан. Там очень красиво — природа изумительна, но ехать туда очень опасно, так как идет гражданская война. Давайте разберемся, как на самом деле живут в Афганистане, приведем 15 удивительных фактов, о которых вы не знали.
Факт 1
Афганистан — одна из самых древних стран мира, люди поселились на этой территории 5 тысяч лет назад.
Факт 2
Мало кто знает, но Афганистан, так же как и Великобритания, празднуют одну из важнейших дат — День Независимости — в один и тот же день — 19 августа.
Факт 3
Каждая из стран по-своему уникальна и, естественно, во всем мире существуют свои традиции и национальные игры. Не остался в стороне и Афганистан. Любимая забава в национальном масштабе — бузкаши. Суть игры состоит в том, чтобы поймать козла, скача на лошади.
Факт 4
Кабул является не только столицей этой страны, но еще и столицей терроризма. Город можно смело заносить в один из самых опасных во всем мире.
Факт 5
В Афганистане есть одна из самых высоких гор в мире — Ношак. Ее вершина поднимается на отметку почти 7492 метров!
Факт 6
Не менее удивительным фактом об Афганистане является то, что, несмотря на столь долгий период существования страны, у народа нет официального языка. В различных регионах — свой язык или диалект. Поэтому не странно, что люди, живущие в разных точках свой страны, не всегда могут понять друг друга.
Факт 7
Факт 8
Население Афганистана исповедует ислам, соответственно, свинину они не едят и не разводят свиней. Но в 2009 году в стране все же появилось одно такое животное, но жила свинья не на ферме, как принято у нас, а в зоопарке!
Факт 9
Наркодилеры Афганистана достаточно умные и изворотливые. Они не будут самостоятельно переправлять незаконный товар из своей страны. Что же они делают, чтобы отправить запрещенные вещества в нужное место? А все очень просто: для того, чтобы отправить свой «уникальный» товар за границу, наркомафия использует голубей.
Факт 10
Новый год у нас празднуют с 31 декабря на 1 января, но население Афганистана в этот день спокойно отдыхает, так как такое знаменательное событие у них происходит в конце марта, а именно — 21 числа.
Факт 11
Климат Афганистана поистине суров, как и сами люди, живущие там. В летнее время стоит неимоверная жара, а зимы очень холодные.
Факт 12
Помимо Нового года, есть еще один удивительный факт о жизни в Афганистане. Если вы рискнете туда поехать, стоит запомнить, что в этой стране правостороннее движение.
Факт 13
Также, собираясь в Афганистан позаботьтесь о том, чтобы у вас были наличные деньги, так как там практически нигде нет возможности оплатить товар картой. Кстати, если у вас есть доллары или евро, это только приветствуется.
Факт 14
Столица Афганистана — Кабул — город с древнейшей историей, ему более 3,5 тысячи лет!
Факт 15
Афганистан — бедная страна, несмотря на то, что в недрах земли очень большие запасы и нефти, и газа. Но они, к сожалению, почти не разрабатываются.
«Русские отступили, а мы проиграли» Перестрелки, ночные клубы и любовь к России: чем живет современный Афганистан
Афганистан — «могила империй»: ни одна попытка завоевать его не увенчалась успехом. В памяти россиян эта страна тоже осталась как арена наиболее противоречивой и бесславной войны в истории СССР. Советского Союза давно уже нет, а Афганистан по-прежнему существует. Здесь странным образом уживаются исламский фундаментализм талибов и развязная клубная жизнь ночного Кабула. Корреспондент «Ленты.ру» Александра Ковальская отправилась в афганскую столицу, чтобы понять, чем живет Афганистан сегодня, что думают афганцы о России и русских и ждут ли они мира.
27 сентября, Кабул, ночь накануне президентских выборов. «Пусть голосуют, раз ума нет! Пальцы им обратно никто не пришьет!» — громко ругается на хорошем русском местный житель Махмуд, учившийся в свое время в Советском Союзе. Мы сидим за бетонным забором одного из кабульских дипломатических учреждений и пьем чай. «Кому охота в гроб? За что? Кто заплатит — тот и победит, это всем ясно. Я в эти игры не играю!» — не унимается мой собеседник. По ту сторону оград и шлагбаумов Кабул готовится к худшему: талибы грозят смертью каждому афганцу, решившемуся проголосовать. Соцсети пестрят сообщениями вроде «Сидите дома или берите с собой саваны».
Афганцам есть чего бояться: на прошлых выборах, пять лет назад, произошло 690 нападений, и с тех пор ситуация лучше не стала. В этот раз ждут атак и со стороны талибов, и со стороны их заклятых врагов — боевиков «Исламского государства». С ночи полиция перекрывает движение по основным магистралям, а огороженные бетонными заборами кварталы переходят в режим «локдаун» — въезд и выезд запрещаются полностью.
Тысячи афганцев гадают, переживут ли они завтрашний день.
До дня выборов из 18 кандидатов добрались 12. Как внутри страны, так и за ее пределами популярностью пользовались лишь трое: Ашраф Гани Ахмадзай, Абдулла Абдулла и Гульбеддин Хекматияр.
Ашраф Гани, действующий президент, 70 лет, пуштун, гражданин США, выпускник Американского университета Бейрута и Колумбийского университета, доктор наук. Любит сравнивать себя с королем Амануллой — знаковой фигурой (он добился независимости Афганистана 100 лет назад и ратовал за просвещение и прогресс). Впрочем, многие шутят, что Гани знает Афганистан лишь по своим университетским учебникам.
Он баллотировался в президенты в 2009 году, набрал три процента голосов. В 2014-м выиграл, обойдя лидировавшего в первом туре Абдуллу. Женат на ливанской христианке Руле Гани, которая оказывает на него большое влияние.
Охрана у штаба Гани
Фото: Paula Bronstein / Getty Images
Абдулла Абдулла, 59 лет, таджик. Утверждает, впрочем, что его отец был пуштуном — представители этой этнической группы правят Афганистаном с 1774 года, и непохоже, что ситуация переменится в ближайшем будущем. Впрочем, в пуштунское происхождение Абдуллы верят далеко не все. Он выпускник Кабульского университета, офтальмолог по образованию. Во время гражданской войны был соратником полевого командира Ахмад Шаха Масуда и врачом в отряде его панджшерских моджахедов, позднее занимал пост министра иностранных дел. В 2009 году он отказался от участия во втором туре, не веря в честность выборов. В 2014-м оспорил результат голосования и при посредничестве США разделил властные полномочия с Гани.
Абдулла Абдулла на одном из предвыборных митингов
Фото: Paula Bronstein / Getty Images
Гульбеддин Хекматияр, около 70 лет (точный возраст неизвестен), пуштун. «Бывший» полевой командир, глава «Исламской партии Афганистана». Интересно, что награду за живого или мертвого Гульбеддина афганское правительство обещало еще в 1976 году. В современной политике он буквально пару лет. В 2016-м он показательно примирился с правительством, а на недавних дебатах заявил, что его единственный оппонент — коррупция. В случае честных и прозрачных выборов Хекматияр не сомневался в своей победе — завидная уверенность для человека, известного под прозвищем Кабульский мясник, чьи ракеты разносили город до основания 20 лет назад. Его возвращение на политическую арену вызвало в свое время волну протестов среди жителей Кабула.
Фото: Ebrahim Noroozi / AP
«Дороги от дома — половину сигареты выкурить, а машину уже дважды проверили. Стараются, шакалы!» — жалуется Махмуд, пока я влезаю в бронежилет.
У входа в избирательный участок — автоматчики в серой форме. На входе проверяют все возможные удостоверения личности, долго присматриваются к фотографиям. Потом в закрытом помещении женщина в форме просит открыть сумку, разуться, проверяет карманы, а потом одежду, проводя ладонями от шеи до щиколоток. Кажется, движет ею в первую очередь любопытство, хотя недооценивать опасность нельзя: по всей стране порядок охраняют 70 тысяч силовиков, весь день приходят сообщения о ракетных обстрелах, взрывах и локальных боях. Впрочем, жертв пока, кажется, нет.
Участки открыты с шести утра, но народу практически нет. Работники комиссий скучают за партами в пустых классах, но сидят подальше от окон — на случай, если в школьный двор закинут гранату. На доске — надписи мелом об историческом значении выборов 6 числа месяца мизана 1398 года — в Афганистане сейчас конец XIV века по солнечной хиджре, и сама процедура голосования представляет собой занятное сочетание Средневековья и высоких технологий. Ближе к полудню в школу постепенно приходит все больше избирателей.
Работники афганских избирательных комиссий обрабатывают биометрические данные
Фото: Mohammad Ismail / Reuters
Афганцы голосуют, окуная указательный палец в краску и прикладывая его напротив имени кандидата. Можно, конечно, и просто расписаться (если умеешь, потому что уровень грамотности остается низким), но запачканный фиолетовой краской палец — атрибут социального активиста и сознательного гражданина, который пренебрегает угрозами террористов и готов рискнуть собой ради лучшего будущего. Рядом с именами и фотографиями кандидатов расположены картинки: Гани — раскрытая книга, Абдулла — весы, Хекматияр — восходящее солнце. «Ну и символ он себе выбрал, — слышится на участке. — Лучше бы черный квадрат взял. Темнота — и больше ничего!»
Процедуре голосования предшествует электронная регистрация, а на входе в участок избиратели проходят биометрическую аутентификацию, которая в XIV веке приживается плохо и регулярно сбоит. По сообщениям кабульского сарафанного радио, пять лет назад Абдулла Абдулла долго ждал у входа, пытаясь «удостоверить свою личность» — при том что в лицо его знали все.
Бородатые избиратели в тюрбанах отвечают на вопросы одинаково немногословно и одинаково неохотно.
— За кого вы голосовали?
— Вы этого имени не знаете.
— А вы?
— За Абдуллу.
— За кого голосовали в 2014-м?
— За Гани. А до него за [Хамида] Карзая.
— Почему Абдулла?
— Интересно узнать, что он может сделать.
Примерно такой ответ давали многие голосовавшие за Абдуллу. Сторонники Гани чаще отвечали «Он образованный» и перечисляли академические достижения нынешнего президента. Но усилия образованного Гани по созданию чего-то нового и эффективного приносят мало пользы — хотя, по слухам, президент работает по 20 часов в сутки и безжалостно отчитывает подчиненных за недостаток усердия. Многим «интересно, что может сделать Абдулла», именно потому, что за пять лет многие афганцы уверились: Гани не может почти ничего. Ни один интеллектуал-профессор на его месте не смог бы.
На вечеринке в Таймани, где западные журналисты и афганские чиновники через пару дней после выборов танцуют под рок-музыку 60-х, ко мне подходит молодой человек со стаканом виски. Представляется. Его имя мне знакомо — несколько раз я видела его на сайтах Tolo News и Pajhwok.
— Это ты пишешь про выборы? — спрашивает он, пытаясь перекричать Мика Джаггера и грохот пролетающего над домом вертолета. — Хочешь, скажу результат? Само собой, Гани выиграл. Я возглавлял его предвыборный штаб и могу сказать: по-другому и быть не могло. У Гани просто не было серьезных соперников, согласись.
Трудно не согласиться.
Впрочем, о своей однозначной победе заявили оба ключевых кандидата — и Гани, и Абдулла. В 2014-м подобная ситуация поставила Афганистан на грань гражданской войны.
Фото: Paula Bronstein / Getty Images
Утро 29-го приносит первые цифры: около 70 зарегистрированных атак, пара десятков пострадавших — СМИ получили распоряжение не акцентировать внимание на негативе. Тех, кто был готов пожертвовать собой во имя демократии, тоже оказывается немного: из зарегистрированных 9,5 миллиона избирателей проголосовали только 2 миллиона, обеспечив рекордно низкую явку. Трудно сказать, что деморализовало электорат больше — активность «Талибана» или фактическое отсутствие альтернатив.
Причислять «Талибан» к религиозным экстремистам действительно не вполне корректно. Да, их офис в Катаре вывесил белый флаг Исламского эмирата Афганистан, противопоставив себя администрации тогдашнего президента Карзая, но по сути слово «исламский» не является ключевым. Талибская доктрина куда лучше укладывается в рамки национально-освободительного движения: нет иностранным захватчикам, нет марионеточному правительству, вся власть советам (племенным).
Идеальным остается строй образца 1996-2001 годов, когда захватившие власть в стране талибы начали перекраивать ее по своим лекалам и объявили войну прогрессу и влиянию Запада в самом широком смысле. Нетрудно догадаться, что при восстановлении строя талибов участь воспитанных Гани прозападных «младоафганцев» окажется незавидной, участь национальных меньшинств — тоже. Женщинам повезло чуть больше: в ходе недавних мирных переговоров талибы заявили, что готовы предоставить им права «в рамках ислама и афганских ценностей». Но и это, признаться, звучит не очень обнадеживающе.
Многие афганцы считают, что эпоха исламского эмирата была спокойным временем: сменив у власти полевых командиров, талибы мгновенно навели порядок, начав отрубать руки за воровство и забивать камнями за более серьезные проступки. Однако, как ни парадоксально, о безопасности речи не шло: нарушение одного из многочисленных запретов грозило смертью, а в тюрьму легко можно было попасть даже за ношение западной одежды или отсутствие бороды.
Под запрет попали фильмы, любого рода изображения (из-за этого у большинства моих знакомых нет детских фотографий), любимые афганцами воздушные змеи, танцы и музыка. «Родители рассказывали, что из-за этого свадьбы больше напоминали похороны», — сетует Хикмат.
Фото: John Moore / Getty Images
За найденный дома поэтический сборник — побои, за попытку учить детей чему-то кроме чтения Корана — побои и арест. Однако самые жесткие запреты коснулись женщин. Ни образования, ни полноценной медицинской помощи. Нельзя сидеть у окна, нельзя смеяться — это вводит во грех правоверных. Вышла на улицу одна? Плеть и палки. Тайно продолжала работать? Арест. Подозрение в супружеской измене? Казнь. (Подчеркиваю: подозрение! Пуштунская «культура чести» в этом случае приговаривает к смерти без доказательств.)
В провинциях, где племенные законы по-прежнему ставятся выше конституции, подобное практикуется и сейчас. В прошлом году в прессу попал такой случай: женщина нашла автомат под грудой белья во время уборки и случайно (!) выстрелила себе в лицо. Спасти ее не удалось. Должностные лица не стали расследовать это дело — как и сотни других, регулярно пополняющих статистику ООН.
Сейчас талибы намекают, что готовы идти в ногу со временем, однако им мало кто верит. Во-первых, движение неоднородно по структуре: одни готовы к компромиссу, другие обещают биться до победного конца. Во-вторых, племенные законы в сочетании с псевдоисламской моралью, которую вкладывают в головы бойцов полуграмотные муллы, — тот еще «коктейль Молотова».
В случае, если мирный договор с США все-таки будет подписан, иностранный контингент выведен, а представители «Талибана» войдут в правительство, предсказать их поведение или проконтролировать соблюдение условий будет невозможно. Если они решат вернуться в XIV век, в Афганистане не будет силы, способной им в этом помешать. Запреты и казни могут снова стать повседневностью.
В Кабуле в это трудно поверить.
Интерьер кафе, где мы обсуждаем политические проблемы, наводит на мысли о Нью-Йорке. На стене портрет Фриды Кало, под ним гитарист с волосами до плеч наигрывает на гитаре Summertime Джорджа Гершвина. В Кабуле таких кафе немало, и они породили своеобразную субкультуру свободолюбия: тут проходят импровизированные концерты, а иногда и дискотеки, тут назначают свидания и набивают татуировки. В Кабуле есть художники, рок-группы и модельные агентства — разумеется, все они регулярно получают угрозы. Пару лет назад местная молодежь начала праздновать День святого Валентина, и теперь 14 февраля одна из центральных улиц исчезает под ворохом букетов и связками воздушных шаров. В прошлом году состоялась первая вечеринка, посвященная Хеллоуину, сюжет о которой сняло одно из центральных новостных агентств. Правда, все участники были в масках, а их голоса намеренно изменили.
Слепое подражание Западу? Нет. Скорее желание приблизиться к той нормальности, которую олицетворяет Запад, стремление иметь те же права, что и ровесники в «цивилизованном» мире. Иметь выбор.
«Моей матери за шестьдесят, и она тоже голосовала», — рассказывает лавочник в Шахре-Нау, имени которого я не успела спросить. Он заговорил со мной по-русски, когда я проходила мимо. Я почти не удивилась: среди афганцев старше сорока знание русского — вовсе не редкость. В Кабульском политехе профессора подходили просто для того, чтобы сказать «Здравствуйте, как дела?» И сами радостно удивлялись: «О, я еще помню! Еще могу говорить!» Мой учитель-афганец рассказывал, как в 80-е они всей семьей смотрели «Ну, погоди!» (в его произношении «Ну, погоджи!»), а потом вместе с соседями гадали, что будет дальше.
Отношение к России в Афганистане неоднозначное. Кто-то, узнав, откуда я, стремится пожать руку и спрашивает, когда мы вернемся с миром. Кто-то винит в том, что в свое время мы не поддержали дружественного Москве президента Наджибуллу. Кто-то спрашивает: «Почему вы на нас напали?». Кто-то (хотя таких очень мало) откровенно ненавидит. От бывших моджахедов можно услышать: «Дураки мы были, что с вами воевали», а отношение молодых людей — в среднем благожелательный нейтралитет.
«Я не верю, что СССР хотел захватить Афганистан, — сказал один из моих близких кабульских друзей, военный корреспондент Ахмат. — Это была ловушка, и вы в нее попались из-за [тогдашнего госсекретаря США Збигнева] Бжезинского, который вас ненавидел. Но вы не проиграли, вы отступили! Кое-кто из моджахедов продолжает вопить, что они выиграли, но это не так. Вы отступили, но мы проиграли больше. Да, кстати, мой отец тоже с вами воевал. И дяди». Спрашиваю, жалеют ли они, что воевали: «Нет, но говорят, что мы, афганцы, сами виноваты. Было бы единство — не было бы ни русских, ни американцев».
Фото: Lucy Nicholson / Reuters
Передо мной сидят за чашкой кофе афганские коллеги. Оба пишут для Associated Press.
Афганистан ждет объявления итоговых результатов 7 ноября. Впереди неизвестность. Несмотря на то что два миллиона людей рискнули жизнью, выборы могут быть признаны несостоявшимися (уже ведутся разговоры о подлогах и взятках, полученных в ходе голосования, а биометрические системы оказались предсказуемо ненадежны).
Если этого не произойдет, проигравший кандидат и его сторонники опротестуют результаты, а это чревато ростом социальной нестабильности в столице и по всей стране. Политики по обе стороны Атлантики надеются на возобновление мирного процесса, однако после того, как американцы отказались от переговоров в сентябре, подписание договора между «Талибаном» и США будет связано с еще большими трудностями и, возможно, отложено на многие месяцы.
«Кто не сбежал, тот прячется» Как афганцы привыкают к новой жизни после победы талибов. Репортаж из Афганистана
Захват власти в Афганистане движением «Талибан» (террористическая организация запрещена в России) вселил страх не только в их идейных противников, но и в простых граждан. В Афганистане у талибов практически не осталось врагов, но новые власти так и не решили, чем занять оставшихся без дела боевиков. Задача эта непростая, потому что за годы вооруженного противостояния единственное, чему научились эти люди, — воевать. Сегодня в Кабуле на каждый район приходится сразу несколько полевых командиров, и каждый из них считает, что именно он главный. При такой концентрации скучающих вооруженных людей контролировать ситуацию становится все сложнее. Тем более, что афганцы еще хорошо помнят, каково жилось при талибах в конце 1990-х. Корреспондент «Ленты.ру» Александра Ковальская проехала от афгано-узбекской границы до Кабула, чтобы выяснить, как живет Афганистан после победы талибов, как простые афганцы приспосабливаются к новой жизни и правда ли, что талибы любят Россию.
Новый мир
Регулярное авиасообщение между Афганистаном и остальным миром так и не возобновилось, несмотря на неоднократные обещания талибов. Зато появилась возможность проехать по пыльным дорогам и своими глазами увидеть, как живет страна, получившая долгожданный мир после десятилетий гражданской войны.
Вопреки стереотипам, мне, единственной женщине и единственной иностранке на переходе Термез — Хайратон, улыбаются и даже помогают поднять багаж на ленту рентгена. Новые хозяева Афганистана непреклонны только в одном — никаких фотографий на пограничном переходе
Седобородый талиб, сидящий у выезда в обнимку с автоматом, машет рукой на прощанье, и наша машина выезжает в государство, которому всего полтора месяца от роду, — Исламский Эмират Афганистан.
Дорога до Мазари-Шарифа, административного центра провинции Балх, напоминает кадры из фантастического фильма: до самого горизонта тянется выжженная солнцем пыльная земля, где изредка попадаются пустые дома и заброшенные военные базы. Машин и людей в этом мире почти нет, только в получасе от города встречаются одинокие фигуры — мужчины, собирающие металлолом, и дети, просящие милостыню.
«А ведь сегодня суббота, это как у вас понедельник», — говорит мой водитель. На вопрос о том, куда все делись, пожимает плечами: «Сбежали. Когда талибы взяли Кабул, люди кинулись к границе и в аэропорт. Много людей, десятки тысяч. Не удивляйтесь, что сейчас так пусто — кто не сбежал, тот прячется, особенно если служил в армии или полиции. Говорят, что талибы за это будут казнить».
Чай, голуби и палец на курке
Мазари-Шариф — город небольшой. В центре знаменитая Голубая мечеть, где, по легенде, похоронен шиитский святой имам Али и где живут сотни белых голубей. Вокруг базар, жилые кварталы и несколько дипломатических представительств, которые сейчас закрыты.
В отделении офиса информации и культуры опять приходится подождать. Причина та же: начальник, который выдает иностранной прессе разрешение на работу, читает намаз. В его пустом кабинете красуется белый флаг «Талибана», а остальная обстановка — стол, книжные шкафы и кожаные диваны — явно перешла по наследству от бывших хозяев.
Первым делом нам предлагают чай, это непреложный закон афганского гостеприимства. Получение нужной бумаги, как и досмотр на границе, занимает не больше 15 минут, а вместе с разрешением мне выдают двух охранников, которые будут сопровождать меня в прогулках по городу. Их присутствие объясняют так: безопасность гостей превыше всего.
Материалы по теме
«Все помнят, что они творили в 1990-х»
«Талибы победили — мы обязаны это признать»
«Мы продолжим двигаться вперед»
Один из сотрудников службы информации на хорошем английском предлагает помочь мне с фото. Я пытаюсь пошутить о том, что в Москве никто не поверит в такое дружелюбие «Талибана».
— Я не талиб, — отвечает мой собеседник. — Я работал здесь при Ашрафе Гани (действующий президент Афганистана, покинувший страну после переворота, — прим. «Ленты.ру»), а теперь продолжаю уже при новом правительстве. Для меня ничего не изменилось.
— И вы не боитесь?
Он с улыбкой пожимает плечами.
— Нет. Теперь мои начальники не хуже, чем были раньше.
За те полчаса, что я провела за осмотром мечети, ко мне подошли познакомиться все местные руководители, включая начальника службы безопасности. Экскурсия заканчивается неизбежным чаепитием и импровизированным интервью: меня просят задавать вопросы, таким случаем нельзя не воспользоваться. Отвечают в основном талибы постарше и повыше рангом. Меня предупреждали, что с рядовыми беседовать не стоит, потому что они «недостаточно информированы». Разговор получается вежливым и уклончивым.
— Разве вам не запрещено разговаривать с женщиной, которая к тому же не закрывает лицо?
— Вы гость, разве можно обидеть гостя? — отвечают мне вопросом на вопрос. — Закрывать лицо или нет — личный выбор. Мы не можем на этом настаивать.
— Но пару недель назад западные журналистки рассказывали следующее: командиры «Талибана» отказываются с ними говорить, потому что они не носят хиджаб…
— Разве должностное лицо в любой другой стране не может отказаться с кем-то говорить? Таких людей везде хватает. Кто сказал, что мы ограничиваем права женщин? Они могут вернуться на работу, когда захотят. Могут вернуться в школы, когда обстановка нормализуется. Даже в местном аэропорту работают женщины, можете сами посмотреть.
Если хотя бы половина того, о чем мне говорили, правда, то ситуация в Афганистане переменилась к лучшему. Но верят в это не все: гостиницы в Мазари-Шарифе переполнены теми, кто надеется покинуть страну, как только возобновятся пассажирские рейсы
Двенадцать часов без приключений
Пару месяцев назад и речи не могло быть о том, чтобы проехать от северной границы до Кабула — вдоль дороги шли бои локального значения между талибами и правительственными войсками. Однако теперь дорога практически безопасна, а на обочине идет мирная жизнь.
Мы выезжаем из Мазари-Шарифа в пять утра и добираемся до Кабула в пять вечера. Главной трудностью за все это время становятся ремонтные работы и пробки на перевале Саланг. Сам факт того, что теперь на Саланге что-то чинят, кажется довольно обнадеживающим, а рабочие в ярких жилетах и экскаваторы — это не то, что обычно можно увидеть в афганских сводках.
На въезде и выезде из городов и на перекрестках стоят блокпосты «Талибана» — десяток боевиков и белое знамя. Машины замедляют ход, и молодые люди с длинными бородами и автоматами Калашникова наперевес спрашивают у водителей, откуда и куда они направляются. На этом проверка обычно заканчивается, а если в автомобиле есть женщина, то его пропускают без вопросов. То же повторялось и позже, уже в Кабуле: меня просили пересесть на переднее сиденье, чтобы как можно скорее проехать чекпойнт. «Ты — наш паспорт», — шутили мои афганские помощники.
У постов припаркованы мотоциклы и джипы, которые пару месяцев назад принадлежали Национальной армии Афганистана. Теперь они перекрашены из защитного цвета в белый, а на боку вместо афганского триколора появилась эмблема эмирата
Один из таких внедорожников, украшенный искусственными цветами, обгоняет нас в районе Чарикара. Из установленных на крыше колонок звучат суры на арабском. В провинции Баглан пейзаж становится почти идиллическим — на полях собирают урожай и сгребают в стога сено. Однако меня предупреждают, что приближаться к местным жителям и фотографировать их не стоит.
— Почему?
— У дороги могут быть мины. А еще у многих в этих местах погибли родственники от рук американцев. Сложно сказать, как люди отреагируют на появление человека с Запада.
Эти предупреждения, как и двухметровая воронка на дороге, где на мине подорвался армейский джип, разрушенный полицейский участок, сгоревшие полицейские машины, сложенные друг на друга, напоминают о войне. И все же за двенадцать часов пути трудно поверить, что Афганистан воевал всего полтора месяца назад. Впрочем, эта страна всегда умела возрождаться из пепла.
«Россия — хорошо!»
На закате мы въезжаем в Кабул. Казалось, что после паники, охватившей город с приходом талибов, после бегства президента и того ада, что развернулся в кабульском аэропорту, после месяца неуверенности и страха Кабул должен был измениться до неузнаваемости, но нет.
Афганская столица осталась такой же, какой я видела ее полгода назад: та же суета, те же дорожные пробки, те же воздушные змеи в небе. Талибы, одетые в армейскую форму, зачастую неотличимы от правительственных солдат, стоявших здесь до них
Впрочем, возможно, что в нынешней армии и полиции немало тех, кто был там при Ашрафе Гани, — «Талибан» пригласил их вернуться на службу.